Танец меча - Емец Дмитрий

— С ним не договоришься! Что мы ему предло­жим? — пролепетал он.

— Не твое дело. Позови лишенца! Ближайшего, который найдется! — вкрадчиво повторил Пуфc.

— Может быть, тогда вы сами… — пискнул Фирс. Пуфc остановился. У него начал белеть нос. Фирс

пугливо вскочил, приблизился к трещине в полу, со­единяющей резиденцию с Тартаром, и пальцем на­чертил на плитах руну. Не хватало только маленько­го штриха. Собственно, этот штрих и был гарантом серьезности намерений вызывающего.

С укором оглянувшись на Пуфса, младший страж укусил себя за палец и поставил внутри руны жир­ную кровавую точку. Кровь вскипела и свернулась. Трещина в плитах пола заполнилась туманом. На­чальник русского отдела и младший страж с беспо­койством вглядывались в вытекающее из щели об­лако, однако лишенец неожиданно появился не из трещины, а серой дымкой вполз через заложенное кирпичом окно.

— Я здесь, стражи! Говорите, что нужно, или тот, чья капля крови оживила руну, умрет.

Младший страж Фирс умоляюще уставился на Пуфса.

— Ножны, — сказал Пуфc. — Ножны Древнира! Лишенец не удивился. Только качнулся в воздухе,

прохладной рукой коснувшись головы Пуфса.

— Я найду ножны. Мы их найдем.

Лишенец стал распадаться на тени. Когда их ста­ло семь, они застыли вокруг трещины молчаливым полукругом. Пуфc понял.

— Ах да! Твои условия! — сказал он. Голос лишенца шуршал как песок.

— У меня есть враг,

— Кто?

— Неважно. Шестеро из нас ждали, пока я выйду из Тартара и смогу отомстить. Шестеро мечтали о мести, и только один желал прежде говорить с ним.

— И вы его слушали? — заинтересовавшись, спросил Фирс.

Лишенец повернул к нему голову. Его лицо было совершенно лишено черт.

— Чтобы что-то сделать, все семеро должны сказать «да». Мы говорили с нашим врагом и почув­ствовали, что он для нас неуязвим. Единственное существо, которое ему дорого, защищено эйдосом, а значит, светом. Чтобы нанести удар, нам нужно крыло валькирии.

— У валькирий нет крыльев! — осторожно на­помнил Фирс.

— Крыло валькирии, — спокойно повторил ли­шенец. — Это мое условие! Ножны Древнира в об­мен на крыло. До встречи, стражи!

Серая тень начала вползать в стену. Фирс прово­жал ее взглядом, ерзая от желания узнать.

— А почему один не хотел смерти врага? — не­ожиданно спросил он.

Тень, почти исчезнувшая в стене, дрогнула и по­вернула обратно.

— Ты все-таки умрешь, любопытный страж, давший кровь для руны! Семь из нас сказали «да!».

Вытянувшаяся холодная рука коснулась лба Фирса. Младший страж мрака стал прахом прежде, чем крик отделился от его распахнутого рта. Несколько мгновений прах сохранял форму стоящего тела, а потом уцелевшая цепь дарха, опередив прах в паде­нии, прорезала его и звякнула об пол.

Пуфс, не растерявшись, отодвинул его маленькой ножкой от трещины. Ему было любопытно, сколько успел наворовать его сотрудник.

— Ты получишь крыло валькирии-одиночки! — пообещал он.

Этой же ночью Пуфс начертил руну вызова и плеснул в нее крови из склянки. Постоял рядом, по-бабьи вздыхая и наблюдая, как она шипит и испаря­ется. Стоящий рядом Зигя закрывал глаза и пугался: крови он боялся смертельно. Разумеется, когда им не управлял Пуфс.

Тот, кого вызывал Пуфс, не спешил и появился на Дмитровке, 13, только на следующее утро.

Глава клана убийц Эстик был тускл, лыс, тощ, су­тул. Его ладонь, протянутая для рукопожатия, выва­лилась из руки Пуфса как дохлая. Приехал он на ста­рой «шестерке», которая гремела, как конструктор. В Тартаре убивали все, но клан убийц справлялся с этим лучше прочих. Канцеляристы, любящие дей­ствовать чужими руками, очень это ценили.

Пуфс стоял у входа в резиденцию, в капюшоне, в темных очках, из опасения солнца, и вежливо улы­бался, показывая, как ему приятно.

Вползая задом на бровку, «шестерка» трижды за­глохла. Пуфс знал, что в каждом городе и каждой стране мира у главы клана убийц было по одной ста­рой машине. Зачем они нужны стражу из Среднего Тартара и почему все машины такие дряхлые — загадка. Хотя и стражам не чужды закидоны. Может, главу клана забавляла игра слов: «убийца» и «убитые» машины?

Эстик и Пуфс прошли в резиденцию и запер­лись в кабинете у Пуфса. Эстик сидел на стуле, та­кой тихий и печальный, что в переходе у метро ему в ладошку стали бросать бы мелочь. Любознатель­ный Ромасюсик попытался заглянуть с вопросом, не принести ли чайку, но Эстик посмотрел на него вяло, и Ромасюсик улетучился.