Иосиф Сталин. Начало - Радзинский Эдвард

Жена Павлуши Женя — высокая русская красавица с золотистой косой. Муж называл ее Розой новгородских полей (она родилась в Новгороде). Я первый раз увидел их вдвоем в гостях у Кобы. Уже тогда заметил, что мой великий друг весьма неровно дышит к этой красавице.

Нас встречал на огромном старом «линкольне» отец Нади и Павлуши. На этом «линкольне» возили Ленина, теперь Коба распорядился возить на нем старика Аллилуева.

После европейских столиц с роскошными витринами магазинов, залитых днем и ночью светом реклам, Москва казалась унылой, серой, безрадостной, обшарпанной, в каких-то жутких, нищенских заборах. Ужасно одетая толпа — в темном, сером, латаном-перелатаном. Особенно несчастно выглядели дети, ходившие, как правило, в обносках с плеча старших братьев. Лица худые, бледные. Еда была только по продуктовым карточкам. Продуктовая карточка — это бумажка, поделенная на клеточки с определенной датой и видом продуктов. «Сахар», «крупа», «хлеб», «масло» и т. д. Работающему человеку полагалось одно количество продуктов, неработающему члену семьи работавшего (иждивенцу) — гораздо меньшее. Карточек не имели «лишенцы» — лишенные политических прав «бывшие»… Детей в магазин старались не посылать, боялись, что они потеряют драгоценную карточку. Без карточки можно было умереть с голоду.

Ехали по Москве. Я слишком часто возвращался в столицу, контрасты меня уже не удивляли. Но импульсивная Роза новгородских полей восклицала:

— Боже мой, только Кремль и остался! — И еще что-то подобное.

Помню, как Павел бледнел от ее реплик, но остановить стеснялся. Стеснялся своего страха. Хотя конечно же не сомневался — шофер донесет…

Дома я узнал добрую весть: моя жена беременна. Ее поездка в Берлин оказалась для нас счастливой. Но поговорить не успели — Коба вызвал меня в Кремль.

По дороге я колебался, рассказывать ли Кобе о разговоре Нади с моей женой. Но колебания были напрасны. Не успел я войти, как он спросил:

— Жаловалась на меня?

Он, как всегда, все знал. Видно, слушал их беседу не только я.

— Надя плохо выглядит… — заметил я.

Он прервал:

— Ты врач? Нет? О ее здоровье я говорю с врачами, а с тобой — о деле. Когда выполните поставленную задачу? Я о генерале Кутепове…

По должности, повторюсь, генерал Кутепов был главой знаменитого РОВС, Русского общевоинского союза. Мы дурачили его несколько лет, он состоял в переписке с «Трестом», планировал диверсионные акты через него. Направил к нам Бешеную Марию. Но теперь, как я уже рассказывал, операция «Трест» умерла.

В кабинет вошел Ягода.

— Что предполагаете делать с генералом, товарищ Ягода?

— Стоит ликвидировать мерзавца, Иосиф Виссарионович, — ответил тот.

— Пуля нам не нужна. Пуля — слишком просто… Товарищ Наполеон после ряда покушений на него сначала похитил, а потом уже расстрелял герцога Энгиенского. Товарищ Кутепов так же засылает к нам убийц. Дама от него приезжала с бомбами… Надо хорошенько проучить господ эмигрантов. Генерал Кутепов нам нужен живой и здесь.

— Но после истории с «Трестом» Кутепов к нам не поедет, — возразил я.

— Это говорит когда-то бесстрашный Фудзи? Расскажи нам, товарищ Фудзи, как на Востоке берут невесту? Ее похищает удалой джигит! Эти парижские генералы — они по воздуху летают? Нет, по улицам ходят, к тому же часто одни. Неужели перевелись джигиты? Хочу увидеть его здесь, в Москве. Похищение заставит ужаснуться врагов. Когда господина генерала привезут, вынудим его обратиться к эмигрантам с призывом разоружиться. И заслужить право вернуться на родину… — У него горели глаза. Это был прежний боевик Коба. Он продолжал: — Товарищи евразийцы, от которых товарищ Фудзи в таком восторге… если они окажут помощь в этом деле — хорошо. Надо объяснить им, Фудзи, что они должны нам крепко помочь, коли хотят вернуться на Родину. Эмиграция — грех, а грехи, как нас с тобой учили в семинарии, нужно замаливать… делом.

На этом совещании было принято окончательное решение, достойное нашего с Кобой прошлого, — похитить главу ненавистного РОВС.

Я вернулся в Париж. Наша слежка выяснила, что Кутепов аккуратно посещает русскую церковь Союза галлиполийцев. При этом он на редкость пунктуален. В церковь и из церкви непременно идет по одному маршруту, обязательно пешком и, как правило, один. Это был его обычный моцион для здоровья. Жил он на улице Русселе, в доме двадцать шесть. Пару раз я приходил к этому дому за полчаса до службы и оба раза сталкивался с генералом. Мы были знакомы и здоровались. И вдвоем шли в церковь Галлиполийцев, которая находилась, если мне не изменяет память, на улице Мадемуазель…

После долгого наблюдения мы устроили совещание — подвели итоги. Итак, выходил из дома Кутепов неизменно ровно за полчаса до начала службы. Шел по одному маршруту: с Русселе на рю де Севр, потом на бульвар Инвалидов и сворачивал на улицу Удино. На улице Удино мы и решили действовать.

… В тот день в церкви проходила панихида по какому-то царскому генералу. Конечно же Кутепов должен был быть там. Мы запланировали в этот день и закончить дело.

На углу улицы Удино поставили «такси», рядом выставили полицейского. Это был французский коммунист, и вправду бывший полицейский. Он выполнял нехитрое задание: «в связи с ремонтом улицы» отсылал все машины в объезд.

Чуть поодаль стоял наш автомобиль. Мой агент Яков С-кий и еще один наш здоровяк дежурили у автомобиля. Я сидел внутри. Шприц с дозой особого снотворного я получил из той же лаборатории Х.

Все нам благоприятствовало: был необычный для Парижа январский морозец, он убрал с улиц теплолюбивых парижан. События шли по расписанию, генерал, как всегда, оказался точен. Ровно в десять пятьдесят, как и указывала наша слежка, он повернул на улицу Удино… Он был в штатском. Я знал, что операция требовала стремительного исполнения. Если промедлим, будет нелегко — Кутепов был атлетического сложения, коренастый, с большой головой, похожей на пушечное ядро, и зычным голосом. Так что если закричит…

Он приближался. Направлялся размеренными шагами к нашей машине. И мы сумели! Сделали все, как задумали. Мгновенно! Как только генерал поравнялся с нашей машиной, С-кий и Г-д ловко втолкнули его в открытую дверь. Я зажал ему нос платком с хлороформом, С-кий навалился на него, я всадил укол с быстрым снотворным. Генерал был готов. Я обнял его, и мы поехали. Он приник ко мне тяжелой головой, царапал щеку щетиной…

С-кий вел машину. Наш француз-полицейский в «такси» вместе со вторым агентом сопровождал, прикрывая сзади.