Княжий пир - Никитин Юрий Александрович

Владимир огрызнулся с болью в голосе:

— Я все равно ее возьму!!!

Вместо ответа сзади послышался звериный рык. Стремительно повернулся с небесным мечом в руке. Шерсть на Белояне стояла дыбом, как иглы на рассерженном еже, глазки стали желтые, как янтарь, а в пасти недобро блеснули длинные клыки.

— Ты чего?

Вместо ответа Владимир снова услышал глухое рычание, что зародилось глубоко, начало нарастать, но верховный сумел задавить свою звериность, проговорил хрипло:

— Сюда идет Старый.

— Ну и что? — поморщился Владимир. — Останься.

— Не могу. Он меня не любит. Княже, я зайду потом, договорим.

Дверь распахнулась, Владимир смотрел, не веря своим глазам, на упавшие со звоном на пол половинки железного засова. Через порог по-волчьи неслышно шагнул маленький сухонький старик, похожий на волка как желтыми глазами, так и чем-то неуловимым, от чего перед гла­зами Владимира сразу возникла глухая чаща. Серый, в неопрятной душегрейке из волчьей шкуры, портки и даже башмаки тоже словно из шкуры матерого волка, вылитый волк в человечьей личине…

Владимир задержал дыхание. Темны леса за Киевом, странные и непроходимые. Дивные племена живут за непролазными болотами, за непроходимыми буреломами. Одних удалось покорить, примучить к дани, с другими разошлись ни с чем, а о некоторых только слышали… Был слух о странных лесных людях, что живут с начала света, но с другими людьми почти не знаются, ибо те для них навроде комаров-поденок, что утром вылупляются, день живут, а к вечеру мрут от старости…

Этот старик за последний год являлся уже трижды. Его окрестили Старым Волхвом, потому что умел больше, чем другие люди, значит — волхв, а старым — за брезгливое отношение к нарядным парням и девкам, к печам с трубой, к мясу, жаренному на сковородах вместо вертелов…

Щуплый, князю по плечо, но Владимир здраво оценил толщину жил на руках и шее старика, его движения сильного хищника. Тот словно сплетен из толстых кореньев старого дуба, о которые пять топоров выщербишь, пока перерубишь хоть один, а когда покосился на потрясенное лицо Белояна, по виду волхва понял: тот зрит в старике намного больше, ибо видит и зримую только колдунам мощь…

— С чем пожаловал, Древний? — спросил Владимир почтительно, не дожидаясь «здравствуйте» от человека из тех времен, когда еще, может быть, за «здравствуйте» били в морду. — Не изволишь ли отдохнуть, откушать с дороги?..

Старый метнул неприязненный взор на Белояна:

— Не изволю. Я ненадолго, по дороге. Убери этого… раздражает. Еще зашибу невзначай. А ты реки, из-за чего на всем Востоке началось такое…

Владимир кивком велел Белояну идти, глазами дав понять, чтобы ждал поблизости, даже послушал, если может.

— На Востоке? — удивился он. — А мы при чем?

Старый проводил недобрым взором Белояна. У того пониже спины вдруг на белом проступило темное пятно, взвился дымок, вспыхнуло пламя. Белоян стрелой вылетел за двери, слышно было, как хлопал по одежде, сбивая пламя.

— Это его займет малость, — сообщил Старый. — А то подслушивать вздумал. Хоть и нет тайны, а не люблю, когда хитрят. Хилая молодежь пошла… Так вот, на Востоке собрались маги. Там хоть и христианство, но общество магов есть. Церковь их тайно охраняет, потому что пользуется… Я увидел знаки, что ты им чем-то насолил.

— Я? Магам?

— Не магам, — объяснил Старый. — Они не сами собрались, а царьградская церковь их собрала и натравливает на тебя.

Владимир нахмурил брови:

— Я понимаю, если бы базилевс или кто-то из властей… Но почему церковь?

— Это ты здесь сам во все влезаешь, — ответил Старый насмешливо, — потому что твое княжество для Царьграда не больше курятника. Ты и главный воевода, и высший волхв, и судья, и творец законов… А там церковь одна из опор власти. Митрополит… или как их там, увидел раньше базилевса угрозу с твоей стороны. Вот и принял меры…

Владимир хлопнул себя ладонью по лбу. Суровые складки разгладились, а горькая морщинка возле губ растворилась в скупой, еще недоверчивой улыбке.

— Неужели нам удается?.. Ну, ребята…

— Что?

— Я послал одного вора выкрасть щит Вещего Олега, — объяснил Владимир. — Без него Царьград теряет половину защиты…

— Половину?

— Пусть не половину, но все же…

В желтых глазах старика появилось нечто вроде уважения.

— Все-таки мечтаешь взять Пердик… то бишь Царьград?

— Мечтаю, — признался Владимир. — Сплю и вижу, как мои дружинники омоют сапоги в водах Дарданелл… Не как наемники, те живут в бараках на берегу пролива, а как вот моют в Днепре…

— Ого!

— Почему нет? Взяли же мои прадед и дед эти земли? Отец расширил пределы… А я к землям Новой Руси добавлю земли Царьграда.

В темных глазах князя заблестело, то ли звезды, то ли слезы. Голос дрогнул. Старик смотрел с непонятной насмешкой:

— А даже маги не страшат? Лучшие маги белого света?.. Гм… Что это дурость с человеком делает… Что делает… Да-а… пожалуй, если бы у царицы Савской ноги были без копыт, то какие бы страны и народы, интересно, сейчас жили бы на Востоке? А если бы Елена, из-за которой началось с Троей, была пониже ростом, то сейчас бы на месте царьградской империи, а также багдадского мира… а то и сирийцев… да-да, была бы великая империя Илиона… А если бы… гм… у царьградки нос был вон как у тебя, то ты колотился бы, как козел о ясли, не в стену Царьграда, а бодался бы с Западом или Севером…

Владимир ощутил озноб, словно стоял с занесенной ногой над краем бездны, но внезапно нахлынувший гнев сжег остатки страха и неуверенности.

— Я все равно ее возьму, — повторил он неистово. — Одну… или с Царьградом!

Старик смотрел странно, улыбнулся по-волчьи, отступил к стене, не отрывая взора от лица молодого князя. Стена из толстых бревен подалась, словно была из бычьего пузыря, старик сделал еще шажок, желтые глаза смеялись. Стена сомкнулась, Владимир тряхнул головой, протер глаза, но стена снова непоколебима, бревна толстые, массивные.

Не скоро скрипнула дверь, Белоян сунул голову, неуклюже огляделся. Владимир бросил нетерпеливо:

— Да ушел он, ушел… Заходи, не трусь. Совсем он не дикий. Дела Царьграда знает не хуже нас, а то и лучше.

Белоян глубоко вздохнул, показав на миг два ряда острейших зубов. Из красной, как жерло, пасти пахнуло жаром, будто в брюхе главного волхва был кузнечный горн.

— Трагедия этого волхва в том, что одной ногой еще в прошлом, другой — в будущем, а между ног у него… страшное настоящее!

— В самом деле страшное? — спросил Владимир насмешливо. — А я думал, совсем старик…