Искры гаснущих жил - Демина Карина

— Не слушай их, они сами не знают, что говорят, — доверительно произнесла Грай и покосилась на тетушку.

Кузины обиженно засопели.

— Не слушаю…

Кэри не хотелось ссориться. И да, наверное, эти девушки, в чем-то правы.

Происхождение.

О нем ведь не забудут, пусть и не скажут в лицо, что Кэри — выродок, но… останутся сплетни, шепоток за спиной, любопытные взгляды и… и слухи, в которых все переврут.

— Ох, ты не представляешь, — Грай поспешно сменила тему, — до чего мне наскучили маменькины нравоучения.

Она закатила глаза.

— Я веду себя слишком вольно! Представляешь?!

Кузины закивали и взялись за руки.

— И оказываю дурное влияние…

Голос Грай, чересчур громкий, заглушал рваную мелодию, но девушка с прежней методичностью тревожила струны странного инструмента.

— Как же мне все это надоело! Скорей бы выйти замуж…

— Зачем?

— Лучше один муж, чем мама и две тетки… — заметила Грай и подвинула к себе вазочку с засахаренным миндалем. Орешки она жевала громко и как-то сердито, отчего становилось понятно, что ее и вправду донельзя утомили постоянные нотации. Кузины, переглянувшись, лишь плечами пожали.

— А если муж тебя отошлет? — робко поинтересовалась Сиг.

Ее сестра, утащив из вазочки горсть орешков, разглядывала их с несчастным видом. Она помнила, что леди пристала умеренность в еде, тем более, когда фигура этой леди выказывает явную склонность к полноте, а в моде худоба, но… засахаренный миндаль был слишком большим искушением, чтобы устоять.

Сигни ела. Вздыхала.

Кляла себя за слабость, но снова ела… а еще шоколад подали в широких фарфоровых чашках с крышечками.

— Мужа надо выбирать такого, — решительно заявила Грай, отправляя в рот сразу горсть орешков, — чтобы жить не мешал.

Кузины вновь обменялись выразительными взглядами и, повернувшись к Кэри, уставились на нее, ожидая решения. В конце концов, она была единственной из них, кто обладал собственным мужем.

— Я думаю, — осторожно заметила Кэри, — что супруга тебе выберут родители.

— Это да, — Грай вздохнула и замолчала. Впрочем, молчание ее не затянулось надолго. — Но все равно, замужним можно больше, чем незамужним. Если муж мне не понравится, я любовника заведу. Уж любовника-то я имею право выбрать?

Нервно вздрогнула во сне тетушка, открыла глаза, окинула зал мутным взглядом и, убедившись, что чести и достоинству подопечных ничего не угрожает — опасное слово, должно быть, пригрезилось, — вновь задремала.

Леди Грай, сняв крышку, вдохнула тонкий аромат горячего шоколада. На подносе стояли крохотные пиалы с грецким орехом и фундуком, дробленым печеньем, цукатами, медом и сливками. Подумав, она подцепила щипчиками длинный ломтик сушеной дыни и окунула в шоколад.

— Нет, — уже шепотом произнесла она. — Почему мужчинам можно заводить любовниц, а женщинам любовников — нельзя? Это несправедливо.

Кузины выбрали орешки. Сиг — грецкие, а Сигни — фундук. И одновременно потянулись к пузатому кувшинчику со сливками.

— Вот Лэрдис…

…это имя заставило Кэри вздрогнуть.

Лэрдис.

Женщина, которая украла сердце ее мужа.

…маленький домик с крохотным садом, где под шубой еловых лап скрыты розовые кусты. Узкий карниз и голуби. Старая мраморная чаша-клумба, в которой поселился можжевельник. Дверь. Массивный молоток, на звук которого появляется миссис Сэвидж в неизменном платье из темной бумазеи и кипенно-белом фартуке. Ключи на ее поясе.

Запах лекарств, привязавшийся к седым волосам.

Гостиная, камин и чай. Кресло, повернутое к окну. Дитар, которая уже ждет, и Кэри становится невыносимо стыдно за это ожидание, хотя она знает, что пришла вовремя. И все-таки ее, Кэри, время течет совершенно иначе. Разговор. Связующие нити слов. Чужое прошлое, которое раскрывается перед Кэри, порой слишком уж откровенно, но Дитар нужна эта откровенность. А Кэри несложно быть слушателем.

Лэрдис…

Снег за окном. Уже зима, но пока ранняя, робкая. Белые шали тумана, и мир, сузившийся до одной комнаты. Мягкая зелень обоев, кружево салфеток, которых как-то слишком много, словно кто-то решил связать все вещи воедино.

Или впустил в дом зиму.

— Я сразу поняла, что он влюбился, — Дитар полулежит.