Испытание верностью - Арсентьева Ольга

Не успели разочарованные педагоги выразить вслух свое отношение к столь грандиозному надувательству, как в том же самом месте вновь разгорелась огненная точка. От нее во все стороны, разрезая небо, протянулись золотые и зеленые лучи, имеющие плавный изгиб полуовала. Спустя несколько секунд школьное здание и прилегающая к нему территория оказались под куполом из огненных нитей, которые разгорались ярче и ярче, так что перед глазами педагогов поплыли радужные пятна, наконец слилившиеся в сплошную сверкающую полусферу.

И всем показалось, что они слышат пение ангелов.

Всем почудилось, что вдруг стало тепло.

Что темная, холодная зима кончилась, из оттаявшей земли поднялись крокусы, нарциссы и одуванчики (кое-кто впоследствии утверждал, что совершенно определенно почувствовал цветочный запах) и что вместе с ушедшей зимой сгинули прочь неприятности, денежные затруднения и болезни.

И что все это было на самом деле.

А потом завхоз, одна из первых пришедшая в себя, осторожно выглянула из-за плеча застывшей с улыбкой на устах Марии Александровны. Небо было пусто, пуста оказалась и середина двора, если не считать почерневшего снега и трудовика, сидевшего в сугробе в обнимку с останками базуки. И дальний угол двора, где прежде стоял темно-серый «Опель», пустовал.

Завхоз улыбнулась, подошла к трудовику и легонько ткнула его ногой в расшитом бисером оленьем сапожке.

– Вставай, Степа, – сказала она, – простудишься.

Зашевелились приходящие в себя педагоги.

Завхоз сама откупорила последнюю бутылку шампанского, налила себе в стакан, а бутылку пустила по кругу.

– Вы знаете, – проговорил кто-то, нерешительно откашлявшись, – а у меня такое чувство, что Новый год мы уже встретили. Ну… по-настоящему, понимаете?

Завхоз кивнула. Она понимала.

– Но, если мы его уже встретили, что же будет потом?

Завхоз пожала плечами.

– Будет Новый год.

– А… тогда ладно.

– Ну что, с Новым годом, что ли? – спросила завхоз.

– Подождите, а где же Карл? Он что, уехал? Вот так, не попрощавшись?

Завхоз неторопливо, со вкусом, выпила свое шампанское, а стакан (обычный школьный, граненый, девять коп. за штуку) не глядя бросила за спину. Он, впрочем, упал на снег и не разбился.

– Санта-Клаус никогда не ждет благодарностей за подарки и никогда не прощается.

– Значит, уже все? Праздник кончился?

Завхоз внимательно посмотрела на взгрустнувших после пережитой радости педагогов: на обнявшихся Татьяну Эрнестовну с Ириной Львовной, на физрука, которого за руку держала Манечка и который пребывал от этого в блаженно-оцепенелом состоянии, на моргающего спросонья трудовика, на взволнованную Марию Александровну, которой как раз передали бутылку с шампанским и которая, по-видимому, решала мучительной сложности вопрос – уместно ли ей, и.о. директора, пить из горла на глазах у всего коллектива? – и произнесла:

– Думаю, еще не совсем.

– Там, в углу столовой, – пояснила Екатерина Алексеевна, – если кто не заметил второпях, остались кое-какие свертки, коробки и пакеты. На некоторых из них есть фамилии и имена, а на самой большой коробке во-о-т такими буквами написано: ДЛЯ ВСЕХ.

– Ух ты! – восхитились наиболее сообразительные. – А что в этой коробке?

– Не знаю, – совершенно искренне ответила завхоз. – Пойдем посмотрим.