Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд

— Я хотел, чтобы вы знали.

Себастьян кивнул.

— Сама очевидность уже указала мне на это.

Себастьян вновь вспомнил о предсказании индейца, сказавшего, что у него будет две жизни.

Александр рассмеялся; его веселость была одним из главных отличий: у Себастьяна никогда не было этого задорного и беззаботного смеха.

— Моя мать приезжала повидаться со мной, — сказал молодой человек. — Войдя в эту комнату и увидев меня, она усомнилась на миг. Лишь на миг, но все ж таки усомнилась!

— Как она?

— Овдовела. Богата. Живет на Кипре.

Александр поколебался немного, потом продолжил:

— Она еще сказала, что только кажется, будто мы кого-то выбираем. За нас всегда выбирает случай.

— У греков всегда было пристрастие к трагическому, — сказал Себастьян.

Но подумал, не было ли другой причины, по которой он избежал женитьбы.

— Полагаете, у меня оно тоже есть? — спросил Александр шутливо.

— Вы не узнаете этого, пока сами не окажетесь в ситуации, от которой будет зависеть ваша жизнь. Либо вы покоритесь судьбе — и она будет трагичной, либо же сможете ее превозмочь — и она будет героической. Как наши дела в банке? — спросил Себастьян, чтобы сменить тему разговора.

— Процветают. Должен поставить вас в известность: я рискнул предоставить заем в десять тысяч фунтов Объединенной Английской торговой компании. Под пятнадцать процентов.

— Вы не могли поступить иначе, ведь банк Бриджмена и Хендрикса — английский.

Ответ удовлетворил Александра. Он вопросительно поглядел на отца:

— Вы по-прежнему хотите отыграться?

Этот малый был решительно очень памятлив.

— Соломон сказал мне, — продолжил молодой человек, — что ваше отрочество было трагичным.

Опять это слово.

— Он вам сообщил еще что-нибудь?

— Нет. Но подтвердил, что вам надо отыграться.

— Я думаю об этом, Александр, думаю.

Себастьян вздохнул и убрал медальон в ящик. Снега в феврале 1757 года выпало много, но дни становились длиннее.

Он вспомнил первую речь, которую произнес перед братьями в Мюнстере, после своего приема в Великую ложу. Гроб. Красный покров на лице — саван с нарисованными кровавыми слезами. Острия восьми шпаг, коснувшихся его груди. Снятие покрова. Возрождение и приглашение встать. Рукопожатие, заставившее вздрогнуть великого магистра. Объятие. Речь магистра.

В качестве исключения, о котором просил великий магистр и с чем согласилось большинство, его возвели в ранг полноправного каменщика всего через три дня после того, как он был принят учеником.

А позже, в соседнем зале, новые братья одобрительно выслушали его речь о союзе возвышенных умов, цель которого — не допустить, чтобы в делах человеческих возобладала звериная жестокость.

Во время своей речи Себастьян думал, что, как это ни парадоксально, жестокость, лишившая его собственной личности и вынудившая восстать, выковала ему другой характер, гораздо более крепкий, чем был бы у Исмаэля Мейанотте. Правильно ли он усвоил масонскую науку? Или же она влечет за собой новые идеи?

— Если необходимо, надо навязывать мир силой, — утверждал он. — Но только в том случае, если дух убеждения и дипломатии потерпит неудачу. Ибо мир и нравственный закон идут рука об руку.

Себастьян посмотрел на лоскут ярко-алой шелковой ткани, лежащий на кресле, — квадрат величиной с половину шали. Ничего подобного никто и никогда не видел. Этот красный цвет буквально сверкал. Словно был вырван у самого солнца. А голубой шелк, сушившийся на веревке? Будто извлечен из самого сердца лазури! Вот еще один эффект иоахимштальской земли, который он открыл.

Атанор.

Несколько дней назад к нему в усадьбу явился какой-то незнакомец. Пешком. В поношенной одежде. Лет сорока, бледный, с глубоко посаженными глазами. Похож на аптекаря или писца нотариуса. Себастьян принял его на крыльце.

— Вы граф де Сен-Жермен?

— Я.

— Мое имя вам ничего не скажет.

— Тогда вам незачем и говорить.

Незнакомец бесстрастно посмотрел на графа.

— Ладно, я Михель Геллер. Слышал, вы интересуетесь философским камнем.

Взгляд Себастьяна стал колючим.

— Кто вам сказал?

— Слышал во Франкфурте.

Геллер, если его и вправду так звали, достал из кармана какую-то коробочку и открыл ее. На дне лежали зеленоватые камешки разных оттенков, от изумрудного до лимонно-желтого.