Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд

— Я не женат.

— Еще нет? Наверняка затрудняешься с выбором, — сказал Чернин, улыбаясь.

— Ничуть.

Лицо молодого графа сделалось серьезным.

— В таком случае неразделенная страсть?

— Честно говоря, нет, — ответил Сен-Фарго. — Единственная страсть, которую я знаю и считаю достойной себя, — это свободная и духовно возвышенная жизнь. И я хочу посвятить ее совершенствованию тех, кто может стать таким же.

Роберт Чернин казался сбитым с толку.

— Но любовь, семья, неужели тебе этого мало?

— Любовь — это ловушка, которую природа расставила нам, чтобы принудить к продолжению рода.

Когда они добрались до места, Роберт фон Чернин выглядел еще более озадаченным. Спешившись, он спросил с некоторой досадой:

— Но тогда выходит, что ты считаешь мою жизнь, жизнь женатого человека, служащего своей семье, своему роду, своей стране, лишенной смысла?

— Вовсе нет, дорогой Роберт. Ты спросил меня о моем будущем, и я сказал тебе, каким оно мне видится. Я был бы тираном, навязывая его тебе или не уважая твой выбор. Человеческая природа так же разнообразна, как и Божье творение: есть великолепные животные, кони например, знающие только землю, но есть и другие, ничуть не менее восхитительные, ласточки или орлы, которые касаются земли, только чтобы передохнуть.

Они прошли на двор. Прибежал хозяин дома, приветствуя их многочисленными поклонами и комплиментами. Предложив им перекусить, велел подать свежего молока, ветчины, огурцов, черного хлеба, уже один только запах которого казался восхитительным, «пьяные» сливы, бутылку душистого, чуть терпкого вина… Последовали и другие проявления гостеприимства вместе с пожеланиями благополучия графу и его семье.

Потом Роберт и Филипп возобновили свою беседу, воздав должное закуске. Сен-Фарго раздирался между затруднением и даже раздражением, которое вызывали у него собственные потуги казаться правдоподобным, и симпатией, которую он испытывал к своему спутнику. Но он решил поскорее свернуть с этой темы: сколь мало он ни сказал, граф уже явно был обеспокоен.

— Быть может, — сказал Филипп, чтобы смягчить тревогу Роберта Чернина, — я поддамся чарам какой-нибудь индусской красавицы и она будет потчевать меня по пробуждении медом своих губ вместе с пчелиным.

Чернин расхохотался.

Сен-Фарго же решил про себя усовершенствовать свою социальную маску и больше не уступать порывам симпатии. А также воздерживаться от философских разглагольствований.

— Вот домашний тиран и выдал себя! — продолжал смеяться Роберт фон Чернин.

— А быть может, я найду там секрет вечной молодости, — добавил Сен-Фарго с притворной напыщенностью.

— Вечной молодости? Так ты это ищешь?

— Конечно. А ты, неужели ты можешь смириться со смертью?

От этого неожиданного вопроса лицо Роберта Чернина словно осунулось. Молодой, красивый, полный жизни, он, очевидно, никогда не думал о смерти. А значит, она и не существовала.

17. КАРЛОВИЦКИЕ СЮРПРИЗЫ

В Вене, рассчитав обоих своих слуг, маркиз Филипп де Сен-Фарго исчез, уступив место графу Готлибу фон Ренненкампфу, уроженцу Ливонии.

Ему требовалась передышка. Он избегал академий фехтования и верховой езды, где мог лишь повторить свой пражский опыт, приятный, но бесполезный. На первый взгляд люди из высшего общества пользовались широчайшей свободой, но в действительности как в Праге, так и в Лондоне и, без сомнения, во всех остальных местах они жили в окружении незримых крепостных стен. И разглядывали чужестранца из-за зубцов и бойниц — со сдержанной, но от этого не менее пристальной нескромностью. Заверения в дружбе и привязанности тут были всего лишь кличем завоевателей. К подобным победам он испытывал безразличие.

К тому же постоянное общение с этими людьми ничему бы его не научило, и он в конце концов приобрел бы их дурные светские манеры. Они говорили только о делах того или иного двора, о войне, о лошадях, об охоте, собаках и браках. Те же заботы, что и у людей их класса в Лиме или Мексике. И, без сомнения, то же бессердечие.

Смотрели ли они еще на звезды? Или на цветы?

Он подумал о друге Бриджмена, об этом Ньютоне, который установил причину, по которой звезды не падают на Землю, а Земля на них.

И написал Бриджмену письмо:

«Дражайший Соломон!

Вдали от Лондона мне стало ясно, что с вами я за один день узнавал больше, чем со всей знатью Европы за неделю. У меня впечатление, что я попал в логово болтливых волков. Они приветливы со мной лишь потому, что принимают меня за своего. Как можно, чтобы голова была так пуста и при этом так переполнена "шумом и яростью", как вы говорите, цитируя вашего Шекспира.