Секретарь обкома - Кочетов Всеволод Анисимович

— А чего на меня нукать? Я не мерин. Откуда мне знать — краденое у него или купленное. Если он повез налево, я за него не в ответе. У каждого своя голова и свое соображение.

— Вот видите! — Севастьянов сел. — Вот и весь сказ: у каждого свое соображение!

— Дело, в общем, товарищи, ясное, — заговорил Алтынов. — Разговаривать по-настоящему, по-партийному Елизар Демешкин не хочет. Понимать нас не хочет. А может быть, и понимает, но душа хозяйчика, которую он в себе носит, мешает ему не дает честно признаться в этом. Мы не партийное собрание, полномочий у нас таких нет, исключить его из партии не можем. Но нам совершенно ясно, что это уже не коммунист, и мы его исключаем из своего сердца…

— Обожди, Василий Васильевич. — Руку поднял Синцов. — А может, вот как сговоримся. Товарищ Демешкин, может, ты ещё не сгнил подчистую. Может, в тебе ещё что и живое осталось. Не думаешь ли ты на такую тему? А что, если взять тебе да вот так по-большевистски, по-человечески да и отдать свой особняк, скажем, под детский сад. Замечательный детский сад будет.

— Верно, Демешкин, — обрадованно сказал и Алтынов. — Добрая идея! Сдай, к черту, свой дом городскому Совету, разделайся с этой петлей, которая тебе шею давит, дышать полной грудью не дает. Среди нас областное руководство сидит, попросим, квартиру тебе дадут. Хорошую квартиру.

Как, Василий Антонович и Петр Дементьевич?

— Мы не горсовет, — ответил Василий Антонович. — Но не сомневаюсь, что горсовет откликнется на ваше ходатайство. Получит товарищ Демешкин квартиру. В новом доме, со всеми удобствами. Идея хорошая.

Демешкин, которому давно надоело стоять у стола, уже сидел на стуле, сидел, потупясь, раздумывая, прикидывая, переживая.

— Ну как, Демешкин? — спросил его Алтынов. — Какое будет твое решение? Или время надо для обдумывания?

— А мне нечего обдумывать. Дом отбирать не имеете права. Если и отнимете, в Москву поеду, жаловаться буду, не отступлюсь, пока вам по рукам не дадут. Рабочего человека прижимать — да это что же такое! Это вам какая страна у нас? Советский Союз или что?..

— Дом мы у вас отнимать не собираемся, — сказал Черногус. — Это не функция партии. Мы добьемся того, чтобы у вас отобрали партийный билет. С вашими размахами, Демешкин, вам в партии тесно. Партия сковывает вашу инициативу.

— В общем, вот, Демешкин, вот вам наша рекомендация, — как бы подвел итог Алтынов. — Кажется, все на этом сходимся? Идите и подумайте с недельку. Основательно подумайте. Или сидеть вам за вашим забором, под охраной ваших кобелей, и все дальше отходить от общества, от жизни, от партии. Или покончить с этой самоизоляцией и стать полноправным гражданином своей страны, строителем коммунистического общества. Как, товарищи, правильно я сформулировал?

— Правильно! — ответило одновременно несколько голосов.

Демешкин встал и, не прощаясь, вышел. Секретари обкома пересели поближе к председательскому столу.

— Хорошо, товарищи! Очень здорово вы потолковали с ним, — сказал Василий Антонович. — Но как вы думаете, что он решит? Согласится или нет?

— Думаю, что нет, не согласится, — ответил Алтынов. — Он проржавел насквозь. Того гляди… воск-то у него есть от пчеловодства… того гляди, свечной заводишко откроет в сарае у себя. Свечки для церквей будет производить. Смотрит волком. Видели, глаза у него какие? Прозевали, Василий Антонович, прозевали человека. Нехорошо. Сами мы виноваты. Партийной организации комбината вовремя бы это заметить было надо. Еще когда он на старухин домик нацеливался. Вмешаться бы тогда, и порядок был бы, отвели бы человека от беды.

Василий Антонович понял, что уже не Демешкина начинают прорабатывать, а его самого, секретаря обкома, и весело улыбнулся.

— Ну, а теперь пойдем ко мне в кабинет, чайку, что ли, попьем? — Обняв Синцова и Алты-нова за плечи, он повел их по коридорам. Следом двинулись и остальные, принимавшие участие в первом.

В кабинете Василия Антоновича были отворены фрамуги, от них настыло. Он закрыл их, сказал:

— Еще простудится кто. Беды не оберешься.

— Мы народ закаленный, не изнеженный, — ответил Синцов.

Расселись за столом. Воробьев распорядился — принесли чай, сахар, ломтики лимона, бутерброды. Василий Антонович принялся рассказывать о планах развития хозяйства области, о том, что в наступившем году начнутся широкие работы по разведке залежей железной руды в районе магнитной аномалии, о предполагаемом большом водном пути по Кудесне и Ладе, который свяжет Старгород с открытым морем, о строительстве дорог, о реконструкции сел и деревень, о повышении урожайности полей, продуктивности животноводства, о развитии местных художественных ремесел, о том, что правительство, видимо, утвердит проект строительства гидроэлектростанции на Кудесне, и это даст возможность решительно электрифицировать и механизировать сельское хозяйство. Он увлекся, показывал на карте один пункт за другим, прикидывал на ней новые пути, чертил схемы. Он сам даже поражался, какие, оказывается, подготовлены громадные работы. Годы пребывания его в обкоме прошли совсем не даром. Исподволь, как будто бы и незаметно, заложен основательный фундамент для большого строительства, для того, чтобы можно было широко шагать дальше.