V. - Пинчон Томас

Любовь похожа на плеть,

Поцелуи натерли язык, исцарапали сердце.

Ласки прогнившую

Уродуют плоть.

Liebchen, темнеет, скорей.

Стань моим бонделем на ночь,

Негу шамбока тогда

Не сможешь ты превозмочь.

Любви, мой маленький раб,

Не ведомы краски дня.

Все в черно-белых тонах

Видит любовь моя.

Поскули на коленях,

К ногам моим припади.

Пусть высыхают слезы

Их боль еще впереди.

Очарованный Мондауген заглянул за дверной косяк и обнаружил, что певица — ребенок не старше шестнадцати со слишком большой для ее хрупкой фигурки грудью и белыми, доходящими до бедер, волосами.

— Меня зовут Хедвиг Фогельзанг, — сообщила она. — Мое предназначение на Земле — мучить и приводить в исступление мужское племя. — И тут музыканты в алькове, скрытые от них шпалерой, заиграли schottische. Мондауген, внезапно охваченный благоуханием мускуса, облачко которого донес до его ноздрей внутренний ток воздуха — очевидно, не случайный — обхватил ее за талию, и они закружились по комнате, оттуда — через спальню с зеркальными стенами, вокруг кровати под балдахином — в длинную галерею, пронзенную через каждые десять ярдов желтыми кинжалами африканского солнца, увешанную несуществующими ностальгическими пейзажами рейнских долин, портретами прусских офицеров, умерших задолго до Каприви (или даже до Бисмарка) и их суровых светловолосых дам, цвести которым теперь оставалось разве что в прахе; мимо ритмических порывов светловолосого солнца, разъедавшего глаза сетчатыми видениями; из галереи — в пустую, затянутую черным бархатом комнатенку, проходящую по вертикали через весь дом и заканчивающусяся вверху отверстием, размером с дымоход, через которое даже днем видны звезды; наконец, три или четыре ступеньки вниз, в личный планетарий Фоппля — круглую комнату с холодно горевшим в центре огромным деревянным солнцем; вокруг с направляющих на потолке свисали девять планет со спутниками, соединенных грубой паутиной цепей, блоков, ремней, шестеренок и червяков с топчаком, который приводился в действие бондельшварцем — обычно, для развлечения гостей — и сейчас пустовал. Малейшие намеки на музыку остались далеко позади, и Мондауген отпустил девочку, прыгнул в топчак и побежал трусцой, приведя солнечную систему в движение, — от скрипа и визга заломило зубы. С грохотом и тряской, набирая скорость, стали вращаться вокруг солнца и собственных осей деревянные планеты, бешено закружились кольца Сатурна, начали прецессию спутники, и, покачиваясь, склонив ось, отправилась в путь наша Земля; тем временем Мондауген мчался вдоль собственного меридиана по стопам поколения рабов, а девочка продолжала танцевать, пригласив в партнеры Венеру.

Когда, в конце концов, он утомился, сбавил скорость и остановился, она уже ушла, растворившись в деревянных просторах этой пародии на космос. Тяжело дыша и пошатываясь, Мондауген выкарабкался из колеса, дабы продолжить поиски генератора.

Вскоре, споткнувшись, он влетел в подвал, где хранились садовые инструменты. И, будто день лишь для того и начался, чтобы подготовить его к такой сцене, он обнаружил здесь бонделя — лежавшего ничком голого мужчину, на спине и ягодицах которого виднелись старые шрамы от ударов шамбока и совсем свежие поперечные раны, походившие на множество беззубых улыбок. Крепясь, слабак Мондауген приблизился к человеку и склонился над ним, пытаясь расслышать дыхание или стук сердца, стараясь не смотреть на белый позвонок, подмигивающий ему из одного длинного разреза.

— Не трогай его. — Сжимая в руке не то шамбок, не то пастушеский бич из жирафьей шкуры, Фоппль выстукивал рукояткой по ноге монотонный синкопированный ритм. — Он не хочет ни помощи, ни сочувствия. Он не хочет ничего, кроме шамбока. — При общении с бонделями Фоппль всегда повышал голос до уровня, свойственного истеричным бабам. — Ты ведь любишь шамбок, Андреас? Или нет?

Андреас шевельнул головой и прошептал:

— Баас…

— Твой народ не повинуется правительству, — продолжал Фоппль. — Он восстал, согрешил. Генералу фон Трота придется вернуться и наказать вас. Ему придется привести бородатых горящеглазых солдат и громкоголосую артиллерию. Как тебе это нравится, Андреас? Подобно Иисусу при Его пришествии, фон Трота придет спасти тебя. Ликуй, пой благодарственные гимны. А до тех пор люби меня, как отца своего, ибо я — десница фон Трота и исполнитель его воли.