V. - Пинчон Томас

А суровый и трезвый Стенсил сидит в "Ржавой ложке", и приятель Слэба, очередной кататонический экспрессионист, убеждает его в существовании Великого Предательства и толкует о Пляске Смерти. Тем временем вокруг них происходит нечто в этом роде, ведь здесь — Напрочь Больная Команда, и ее члены, связанные, возможно, невидимыми узами, с воплями носятся по очередной бесплодной пустоши. Размышляя об истории Мондаугена, представляя компанию у Фоппля, Стенсил усматривал здесь все тот же лепрозный пуантилизм фиалкового корня, ослабших челюстей и налитых кровью глаз, языков и зубов, багровых от выпитого утром домашнего вина, помады на губах, которую, казалось, можно отслоить целиком и швырнуть на землю к подобному хламу, усыпавшему следы Команды — отделенным от тела улыбкам или гримасам, которые могли бы стать путеводной нитью для Команды следующего поколения… О Господи.

— Что? — спросил кататонический экспрессионист.

— Меланхолия, — отозвался Стенсил.

А Мафия Винсом, раздетая, в одиночестве стоит перед зеркалом, задумчиво разглядывает свое тело и кроме него ничего не видит. А кот орет во дворе.

И кто знает, где Паола?

В последнее время Шунмэйкеру становилось все труднее ладить с Эстер. Он уже подумывал о том, чтобы снова порвать с ней, и на этот раз — навсегда.

— Не меня ты любишь, — постоянно повторяла она. — Ты хочешь сделать из меня нечто, чем я не являюсь.

В ответ он мог лишь возражать ей в духе платонизма. Неужели ей будет приятней, если он опустится до такой ограниченности, как любовь к ее телу? Он любит ее душу. Что с ней происходит? Разве не хочет каждая девушка, чтобы мужчина любил ее душу, ее истинное «я»? Конечно, все девушки этого хотят. Хорошо, тогда что такое душа? Это идея тела, абстракция, стоящая за реальностью — тем, чем является Эстер на самом деле — воспринимаемой пятью чувствами с определенными недостатками скелета и тканей. Шунмэйкер мог явить свету истинную, совершенную Эстер, обитавшую внутри несовершенной. И ее душа вышла бы наружу — сияющая и неописуемо прекрасная.

— Кто ты такой, — кричала она в ответ, — чтобы говорить мне, какая у меня душа? Знаешь, во что ты влюблен? В себя. В свое собственное мастерство, и больше ни во что!

В ответ Шунмэйкер откатывался от нее и замирал, глядя в пол и размышляя вслух: поймет ли он когда-нибудь женщин?

Шунмэйкера проконсультировал даже Айгенвэлью, дантист по душам. Хотя Шунмэйкер не был коллегой, но Айгенвэлью согласился с ним, словно представление Стенсила о внутреннем круге все-же было верным. "Дадли, приятель, — сказал он себе, — все равно с этими людьми у тебя никогда никаких дел не будет."

И ошибся. Он установил для членов Команды скидки на чистку, сверление и работы в корневых каналах. Почему? Если все они лодыри, но при этом снабжают общество ценными произведениями искусства и мысли — что ж, это замечательно. Если все обстоит так, то на следующем витке истории, когда декаданс уйдет в прошлое, планеты будут колонизированы, а на земле воцарится мир, зубной историк упомянет Айгенвэлью в примечаниях как мецената, рассудительного врача неоякобинской школы.

Но они не производили ничего кроме разговоров, и разговоры их не слишком содержательны. Некоторые, вроде Слэба, и в самом деле работают по специальности, производят реальный продукт. Но опять-таки, что? Датские творожники? Кататонический экспрессионизм — эту технику ради техники? Или пародии на сделанное другими?

Это все — Искусство. А как же Мысль? Команда разработала особый вид стенографии, посредством которой можно описать любое попавшееся на пути зрелище. Беседы в «Ложке» практически превратились в набор имен собственных, литературных аллюзий и философских терминов. В зависимости от того, что ты строишь из имеющихся в твоем распоряжении деталей конструктора, ты показываешь себя или умным, или глупым. В зависимости от реакции остальных они либо въезжают, либо пролетают. Число деталей, однако, ограничено.

— С точки зрения математики, — сказал он себе, — если не подвернется еще какой-нибудь оригинал, они обречены в один прекрасный день выйти за рамки своих договоренностей. Что тогда? В самом деле, что? Все эти договоренности и передоговоренности есть Декаданс, но исчерпание всех возможных перестановок и комбинаций есть смерть.

Иногда это пугало Айгенвэлью. Тогда он возвращался к себе и смотрел на комплект протезов. Зубы и металл выдержат.