Обреченный убивать - Гладкий Виталий Дмитриевич

Размалывая отобранный у бандита маяк едва не в порошок и закапывая остатки поглубже, я пытался представить, какую версию придумали бы особисты (будь все по плану таинственного наркошефа в погонах), найдя кучу трупов вместе со мной. Думаю, что с высокой подсказки – самую нетривиальную…

Немного подсуетившись в постановке сцены, которую должны были увидеть те, кого это интересовало больше всего, я опрокинул для храбрости наркомовский стаканчик, засунул за пазуху свой новый талисман – выручивший меня камень – и, мысленно помолясь о спасении своей бесталанной жизни, включил радиомаяк.

Киллер

Грохот… Его рождал окружающий меня мрак, и мне казалось, что мои мозги высохли, а в пустой черепной коробке перекатывалась крупная галька.

Где я? Что со мной? Может, это и есть ад?

Тогда почему я, как мне кажется, лечу – цепко удерживающее меня грохочущее и ревущее нечто явно перемещается в пространстве, то и дело проваливаясь в воздушные ямы.

И тут приходит испуг, постепенно перерастающий в ужас.

Я вою, как дикий зверь, пытаюсь царапать ногтями окружающие меня стены, стучу в них кулаками, пинаю ногами…

Свет. Он возник из ниоткуда и буквально пригвоздил меня к полу.

Не в силах сказать ни слова, я протягиваю к нему руки и беззвучно плачу.

– Ты че, мужик? – раздается вдруг чей-то грубый голос (кстати, вполне земной), вмиг разрушая мои иллюзии. – Че стучишь, спрашиваю? Ежля приспичило в сортир, то потерпи. Скоро будем на месте…

С этими словами узкая вертикальная полоска света исчезает, а я облегченно вздыхаю – жив, черт возьми, жив!

И несет меня невесть куда не посланец вечности, а обычный армейский вертолет. И лежу я не в суме Вельзевула, а на мелкой гофре железного пола, прикованный за руку к скамье.

Но как случилось, что я вместо тюремной покойницкой оказался под облаками?

Мои мысли в смятении. Обрывочные воспоминания возникают перед внутренним взором, как быстро изменяющая очертания мозаика из разноцветных стеклышек в калейдоскопе.

Свет лампочки в коридоре…

Удар в спину… сильное жжение…

Снова свет – очень близко, яркий, пронизывающий мозг…

Грохот… чей-то смех, напоминающий отдаленные раскаты грома…

И – тьма, всосавшая меня, как расплавленная смола зазевавшуюся муху.

– Давай лапки, мужик. Пора дышать свежим воздухом. Ты там, случаем, не того, а? Га-га… – Смеясь, широкоплечий здоровяк с простодушным лицом и румянцем на всю щеку снял наручники и помог мне спрыгнуть на землю. – Покеда…

Он добродушно хлопнул меня по спине и забрался внутрь вертолета.

Взревели винты, я и два встретивших нас парня в камуфлированных костюмах поторопились отбежать подальше от воздушной стрекозы; взмыв круто вверх, она вскоре исчезла за облаками. – Идем, – коротко бросил один из них, – держись за мной.

И вразвалку пошагал к виднеющемуся неподалеку длинному приземистому зданию, похожему на свежепобеленный склад.

Второй молча пошел рядом со мной.

Было в этих парнях нечто странное, до сих пор мною не виданное, особенно в тюрьме. А что длинное здание было чем-то наподобие именно такого казенного заведения, говорили массивные решетки на крохотных оконцах и несколько рядов колючей проволоки, преграждающей дорогу в глубь жилого массива, притаившегося под кронами настоящего девственного леса.

Весь облик моих конвоиров дышал уверенностью и звериной силой, а походка – упругая, раскрепощенная, требующая минимум усилий и энергии – напомнила мне годы занятий кунфу. Они почти не обращали на меня внимания, будто я был пустым местом, а не особо опасным заключенным, смертником.

Мы прошли КПП и, сопровождаемые лаем огромных псов неизвестной мне породы, направились к трехэтажному зданию с узкими окнами-бойницами.

Это угрюмое строение, сложенное из темно-красного кирпича, было, пожалуй, единственным, так сказать, высотным; остальные представляли собой веселой раскраски одноэтажные коттеджи с живыми изгородями и цветочными клумбами.

Когда массивная железная дверь с мягким всхлипом, будто дверца какой-нибудь импортной тачки, отсекла от меня гулкий сводчатый коридор, я невольно ахнул.

Моему взору предстала удивительно уютная, светлая комната, оклеенная свежими импортными обоями. Она была точь-в-точь как одноместный гостиничный номер, может, немного попросторнее: деревянная полированная кровать, тумбочка, стол, два стула, платьевой шкаф, на полу – туркменский коврик, занавески, небольшой книжный шкаф с пустыми полками.