Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я - Фрай Макс

Я отправился в ванную. Там с восхищением обнаружил, что ледяные струи воды, соприкасаясь с моей кожей, начинают клубиться паром. Лишь час спустя мне удалось почувствовать их холод; еще через несколько минут я наконец задрожал от внезапного озноба. Понял, что исцелился. Закутался в махровое полотенце и побрел на балкон: обсыхать.

По дороге я тщетно пытался обнаружить в доме хоть какие-нибудь следы Машиного пребывания. Тщетно: ни предметов туалета, ни следов помады на посуде, ни единого белокурого волоска в зубцах гребня. Даже записку она мне не оставила. С другой стороны, какая тут может быть записка? Ничего такого, о чем можно сказать словами, с нами, кажется, не случилось. А события минувшей ночи вполне хороши и без вещественных доказательств.

…хозяин двора, у которого заночевали боги.

Сижу на балконе, цежу сквозь зубы ледяную воду из тонкого стакана. Прочие напитки вызывают у меня сейчас отвращение, зато воды хочется все время: остатки внутреннего пожара гашу, так, что ли?..

Если не принимать во внимание тайную подоплеку моей жажды, можно сказать, что у меня выдалась наконец минута отдыха от чудес, которые как-то незаметно переполнили жизнь до краев, не оставив места посторонним, профанным сюжетам. Совсем недавно были лишь разрозненными эпизодами, от каждого из которых волосы дыбились, а теперь, гляди-ка, чуть ли не рутиной стали. Только и радости, что на балконе посидеть. Лишь здесь, кажется, ничего из ряда вон выходящего со мною не происходит.

Словно бы насмехаясь над этим моим умозаключением, на балкон опускается причудливая летучая тварь. Перепончатые крылья, рыбье тело блестит перламутровой чешуей, волчья голова на тонкой гусиной шее, толстые, когтистые кошачьи лапы. Хорошо хоть этот кошмар размером немногим больше синицы, а то я, пожалуй, мог бы покрыть себя вечным позором, оглушив соседей диким, утробным воем. А так ничего. Сижу, молчу, с брезгливым любопытством разглядываю очаровательного посланца небес. Тварь ласково, по-голубиному, воркует, словно желая заверить меня в бесконечной личной симпатии, но острые когти нервно елозят по древесине, оставляют глубокие царапины на балконных перилах. Так и не выдавив из себя ни единого судьбоносного мессиджа, чудесное животное тяжко хлопает крыльями и улетает в неизвестном направлении. Остается надеяться, что у него нет намерения свить гнездо на ближайшем тополе и поселить там подружку. Мне-то, пожалуй, все равно, но московских воробьев жалко. Им, думаю, будет непросто конкурировать с новыми собратьями по экологической нише. О детях и старушках я предпочитаю вовсе не задумываться…

Понимаю вдруг, что время мое вышло. Пора отсюда выметаться. Не только из Вениного дома, вообще из Москвы. Мое присутствие уже не идет на пользу этому городу. Да и мне здесь больше нечего делать. Смотреть сны, играться с фотоаппаратом, открывать и закрывать двери да назначать свидания прекрасным призракам можно и в пути. Благо путь мне, вероятно, предстоит долгий. Конечная станция известна, но вот траектория движения нуждается в дополнительных уточнениях. Что ж, буду кружить по дорогам, сам себе леший, сам себе блуждающий огонек. Небось найду подходящую трясину на свою голову, и не одну!

…съев его ужин, Хувеане объясняет исчезновение еды «магией».

От такого поворота мыслей чувствую облегчение, граничащее с истерическим восторгом. Выходит, решение правильное. Уматываю. Вот только с визой как быть? В городке Шёнефинг мне нужно побывать наяву, а значит, придется приводить в порядок документы. Это хреново: я, кажется, не представляю даже, с какого конца за это дело браться. Или представляю?

Ну, разве что…

Звоню наобум Вениной секретарше Лидочке. Говорю строго: дескать, Вениамин Борисович велел мне обратиться к ней по поводу срочного оформления немецкой визы. У нас с ним там, на берегах Рейна, совместный бизнес-интерес, а потому мне следует немедленно, не теряя ни дня, отправляться на переговоры. Вру, конечно, беззастенчиво – а что делать? С другой стороны, не откусит же она мне голову, по телефону-то?

Да, – говорит Лидочка. Конечно, она в курсе. Вениамин Борисович звонил, предупреждал. Она готова приехать за моим паспортом хоть сейчас. Все будет хорошо.

Магический способ бытия нравится мне все больше. Одно дело – по изнанке реальности шастать или концентрированную экзистенцию при помощи обыкновенного фотоаппарата из ближних и дальних извлекать. И совсем другое – обнаруживать, что мелкие бытовые сложности, изматывающие нашего брата, прямоходящего, мыслящего примата до полной потери шестых чувств, улаживаются совершенно самостоятельно, лишь руку протяни. Волосы дыбом!

…с распущенными волосами, блаженным взглядом…

Лидочка и на сей раз не отказывается от чашки кофе. Помогаю гостье устроиться в кресле, сам прикидываю: не сходить ли в спальню за фотоаппаратом. Разглядываю ее с особым, осторожным и жадным любопытством. Оно и понятно: не подружку ведь на ночь выбираю, не спутницу жизни даже, а шкуру, в которой мне предстоит побывать – если решусь, конечно. Упустить возможность попрактиковаться вроде бы грешно, но и обнаружить в очередной раз мелкое топкое болото на месте положенной душевной бездны ох как не хочется.

Словом, стрёмно мне. Странные, однако, отношения складываются у меня в последнее время с представителями рода человеческого…

Гостья грациозно поправляет рыжие локоны, улыбается мне – не кокетливо, а задушевно, по-свойски. Словно бы мы уже много лет знакомы, видимся изредка и все больше по делу, но к неизменному обоюдному удовольствию. А я каким-то образом понимаю вдруг, что гендерного интереса у нее ко мне не было и нет. Нормальная человеческая симпатия, пожалуй, имеет место. Ну и любопытство, конечно: что это за дружок такой завелся у обожаемого шефа? В общем, дурак я был в прошлый раз, когда решил, будто барышня на свидание напрашивается. Спутать природную доброжелательность с робким бытовым блядством – дубина безмозглая! Позорище.

Словно бы желая замолить давнишний грех, исправить ошибку, которой, в сущности, не совершал, ношусь с Лидочкой как с любимой племянницей. Обшариваю кухню в поисках сластей, мечу на стол коробки с остатками конфет, загружаю в Венин сидюк «Сокровище» «Cocteau Twins»[10]. Адская машинка издает прелестные звуки. Лидочка, кажется, довольна: жмурится, как сытый котенок, пробует кофе, осторожно разворачивает конфетку.

– Спасибо, – говорит. – Денек у меня сегодня начался – не приведи господи. А у вас тут не то реанимация, не то служба спасения.