Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович

— Я, наверное, тоже…

Генрих бросил на нее короткий взгляд, тоже поколебался и сказал негромко:

— Я сочту своим долгом проводить вас к вашему замку. Она по-королевски наклонила голову, но даже при слабом свете костра я видел, как жаркий румянец залил ее щеки.

— Благодарю, сэр Генрих. Это очень благородное предложение.

— Это мой долг, — ответил он чопорно.

— Но мне неловко пользоваться вашим великодушием, — произнесла она. Он гордо выпрямился:

— Ваше Величество, я… я… просто счастлив! Счастлив, что буду сопровождать вас.

— Ну, — сказала она, словно раздумывая, — если это в самом деле вас не затруднит…

— Я буду счастлив, — повторил он с жаром, начиная выходить из ступора, — буду счастлив… кстати, будем проезжать через мои владения, я умоляю воспользоваться моим гостеприимством хоть на сутки! Это также скрасит мне горечь потери, я не так буду бросаться на стены и расшибать лбом двери в своей спальне…

Он запнулся, королева подошла вплотную и опустила тонкие, белеющие в полумраке пальцы на его локоть.

— Бедный сэр Генрих, — произнесла она с глубоким участием, — вы не один в отчаянии. Вы потеряли невесту, я потеряла любимую сестру. Мы оба несчастны…

Я отвернулся, все понятно, пошел седлать им коней, пусть вполне предсказуемый дуэт на два голоса исполняют для волка и ворона. Кони несколько удивились, я пожал плечами, это не моя идея — ехать прямо сейчас, но что делать, если барону приспичило ехать прямо сейчас, с другой стороны — пусть едет, а то начнет бросаться на замок тролля с мечом в героической длани.

Генрих помог королеве взобраться в седло, она приняла его услуги с королевским достоинством, я взял горящую головешку и пошел вперед, волк бежал рядом. Темные деревья выплывали навстречу из темноты, расходились в стороны и уходили в такую же темноту за нашими спинами. Сонный ворон дремал на моем плече, королева и Генрих тихо переговаривались, в темноте очень похожие друг на друга.

Впереди блеснул серебристый свет, по ту сторону деревьев открылось бескрайнее поле, залитое от края и до края. Кони королевы и Генриха выехали из леса, копыта после мягкой лесной почвы сразу застучали суше, жестче. Генрих обернулся и вскинул руку в прощании, королева милостиво кивнула.

Ворон проснулся, сонно каркнул. Волк смотрел на меня в молчаливом ожидании. В странном лунном свете, призрачном и нереальном, далекий горизонт размылся, стал похожим на длинное облако, надвигающееся в нашу сторону широким фронтом. Мне показалось, что иногда поблескивают искорки. В солнечный день так играют блики на рыцарских доспехах, шлемах, на конской сбруе. Хорошее войско у сэра Генриха, двигается по его следам даже ночами, опережая график, спешит встать под знамена отважного барона.

— Ну вот и все… — проговорил я.

— Все? — переспросил волк. — Возвращаемся?

— Нет, — сказал я, — все со всякими попутчиками. Теперь только втроем вперед и к полной победе!

Ворон каркнул сонно:

— Я что-то пропустил?

— Да, — ответил я. — Сэр Генрих и королева встретят войско и поведут его обратно.

Ворон спросил въедливо:

— И королева поведет?

— Похоже, — согласился я. — Сэр Генрих даст ей порулить. Все-таки друзья по несчастью. Надеюсь, королева сумеет его утешить в безудержном горе. А он — ее. И потом он снова ее. В конце концов, что одна сестра, что другая — какая разница? Все бабы одинаковы.

Волк вздохнул:

— Да, люди — не волки. Это у нас любовь на всю жизнь.

— Легче всего, — объяснил я, — выбросить из сердца то, что еще не успело как следует поудобнее там обустроиться. Ты лучше думай, как нам придется искать этот проклятый остров в океане. Как там сказал оракул?

Ворон откашлялся, заговорил нараспев, как Гомер, даже глаза закрыл:

— В западном море есть удивительный остров, куда не могут приставать корабли. Там среди пальм и виноградников высится отвесная скала, куда не взобраться ни человеку, ни зверю. Ха-ха, я вот не человек и не зверь, так что мне этот закон не писан, прошу понять меня правильно, без улыбочек! На той скале руины волшебного корабля, что плевал как по воде, так и по воздуху. Ну, видали мы такие корабли, видали. На палубе того дивного корабля лежит этот ларец… Еще оракул сказал, что стерегут его огненные драконы. Не понял, не то ларец стерегут, не то сам остров. А еще там по суше бродят двухголовые тролли. К тому же остров окружен рифами, водоворотами и прочими страстями для всяких бескрылых.

Я взглянул на небо. Звезды как звезды, одни яркие, другие тусклые. Есть еще мелкие, есть покрупнее. Говорят, как-то складываются в созвездия, хотя для меня это просто множество светлых точек на черном небе. И никаких тебе больших или малых медведиц, орионов или утиных гнезд с лосями

— Ты грамотный, — сказал я ворону обвиняюще, чуть не добавил «а еще в шляпе», — в какой стороне, по-твоему, запад?

Ворон без колебаний ткнул клювом в направлении одной звездочки, я посмотрел на волка, тот указал лапой. Как мне показалось, на соседнюю звезду, между которыми, правда, не больше нанометра.

— Брешете, наверное, — сказал я в сердцах. — Что-то уж слишком сразу, без колебаний и вычислений! Как будто в самом деле знаете… Ладно, я оседлаю коня, сейчас выступим.

Оба спросили в один голос:

— Сейчас?.. Ночью?..

— Сейчас, — отрезал я, — ночью. Мы целый день сидели у костра, на жопах мозоли натерли. Наотдыхались, а сейчас, возможно, Темный Властелин весь белый свет к пропасти подталкивает!

Волк подумал, сказал рассудительно:

— А что, луна светит ярко. И ночью не так жарко.

Ворон смолчал, снова дремлет, вцепившись в перевязь когтями. Толстое теплое пузо лежит на моем плече, удивительно мягкое, если сравнить с теми жесткими перьями, которыми как нарочито задевает при взлете по уху. Я вернулся к коню, волк задумчиво смотрел на оставленную нам дорогую скатерть, даже дорогой кубок оставили, раз уж они возвращаются, а я один продолжаю поход.

В бесконечно далеком темном небе среди неподвижных звезд нечто сдвинулось, я всей кожей ощутил неладное, хоть и не смотрел, поспешно вскинул голову. Одна звездочка медленно двигается, словно искусственный спутник, а это нехорошо, так в этом мире не должно быть. Не столько набирает скорость, как становится все ярче…

Волк тоже вскинул морду, в глазах отразилось звездное небо. Ворон бесстыдно спит, ссылаясь на вечернюю слепоту, которую упорно отказывается называть куриной.

— Демон?.. — предположил волк. — Или дух Добра?.. Нет, демон, духи Добра ночью дрыхнут.

— Ночью Добра не бывает? — спросил я.