Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович

Грохот длился с полчаса, ворон охрип, помогая великанам в справедливой защите, из двух десятков гигантов на ногах оставалось трое, они шатались, но продолжали отстаивать свое мужское достоинство, вариант нашего русского «кто кого перепьет». Я счастливо повизгивал, правда, про себя, чтобы волк не заметил, держал морду ящиком: так и должно быть, они ж все так себя ведут, вон и Язон это знал, когда бросал камень в середину воинов, и братья Гримм знали, и все наши многочисленные иванушки, от дурачков до царевичей. И я чем не иванушка с двумя «высшими» образованиями? Все равно ведь иванушка…

Удары становились все замедленнее, ворон снизился и следил, чтобы всем доставалось поровну, а когда один оказался сильнее, умело натравил двух, они его забили, затем сцепились сами.

Крадучись я побежал вперед, ворон полетел навстречу, каркнул:

— Один еще дышит!..

Волк прорычал:

— Еще?.. Сейчас исправлю.

Я с мечом с руке прибавил шаг, вдруг да гигант очнется раньше, но волк опередил, я видел только, как он осатанело дергает головой, упершись всеми четырьмя лапами. Брызнула тугая струя крови, я отшатнулся и обошел по дуге, волк прыгнул ко второму и тоже, уже без особой надобности, перегрыз сонную артерию.

Умирая или засыпая, великаны превращаются в камни, в одном месте нападали хорошей такой горкой прямо у скалы, я взбежал по их телам, как по нескольким крупным ступенькам, а там подпрыгнул с ходу, уцепился за выступы, полез вверх, цепляясь где за щели, где за самолюбие, напоминал себе, что я — герой, главный герой, а это значит, что не могу сорваться, это будет прежде всего некрасиво.

Сердце колотилось, однако, как у старушки, руки слабели, пальцы разжимались, в последнем усилии встащил тяжелое тело, чтобы не сказать о заднице, на ровную площадку, там всего шагов пять в поперечнике, рухнул без сил, глаза не отрывают жадного взгляда от сверкающего ларца. Солнце играет на блестящих гранях, переливается на металлических полосках, охватывающих его крест-накрест.

Душа моя возликовала.

Захлопали крылья, рядом приземлился ворон.

— Мой лорд, — сообщил он, — я мог бы сесть раньше, но я же понимаю, что честь первого топтания ногой принадлежит…

Снизу послышалось царапанье. Волк все не мог одолеть последний рубеж, я свесился и протянул руки, он прыгнул, я ухватил и встащил наверх. Все трое отдыхали, таращили глаза на ящик. В моей голове шум и треск, словно кости черепа пытаются встать на прежние места и трутся друг о друга, как черепахи панцирями, а глаза заливает соленый пот, крепкий и горький, словно раствор магнезии.

Волк отдышался, сказал жадно:

— А ключ?.. Как же без ключа? Эй, ворон!

Ворон каркнул раздраженно:

— Что «ворон», что «ворон»? Как что не так, так сразу «ворон»!.. Я мудер, а не ворюга!.. Я знаю, как зовут черепах, на которых Земля стоит, а не замкооткрывательство!

— Кому нужны твои черепахи, — рыкнул волк озлобленно. — Ты еще скажи, что знаешь, как звезды зовут!

Ворон задрал голову, всмотрелся, каркнул:

— В какой стороне?

— Да хоть вон там!

— Знаю!

— Ну и кому это надо?

Я осмотрел ларец, висячий замочек не выглядит таким уж несбиваемым. А особые сплавы из легированной титановой стали еще не освоили, раз еще нет космических кораблей.

— Не спорьте, — велел я. — Наш великий мудрец Александр Македонский показал, что некоторые узлы надо не развязывать, а поступать с ними иначе. То же самое справедливо и в отношении замков.

— Что за метод?

— Революцьенный!.. — пояснил я. — Метод шоковой терапии.

От ударов рукоятью петли слегка погнулись, но замок удержали. Ворон и волк умолкли, следили с напряженным интересом. Озлившись, я дважды ударил лезвием, замок устоял, в третий раз я замахнулся и рубанул со всей дури. Промахнулся, сверкающий меч попал в позолоченную крышку, драгоценное дерево хрустнуло, ларец распался на две половинки. Ворон горестно каркнул, волк зарычал и подался вперед, шерсть встала дыбом, в глазах кровавое пламя.

Я застыл, меч наготове, не зная, выплеснется ли из волшебного ларца голубое пламя, что охватит нас, разверзнется ли земля, или же обломки ларца превратятся в новых огромных драконов.

Стояла полная тишина, даже волк и ворон застыли, словно их превратило в камни. На дне ларца белеет клок бумаги. Чувствуя странное разочарование, не таким я представлял источник силы Черного Властелина, я медленно нагнулся, осторожно коснулся бумажки. Ничего не произошло, я взял ее в руку.

— Что там? — спросил волк шепотом.

— Ага, — сказал ему ворон злорадно, — а еще не хотел учиться грамоте!.. Что там написано, мой лорд?

Я поднес бумагу к глазам. Прочел, не понял, прочел еще дважды. Не поверил, начал читать снова. Буквы прыгают и пляшут перед глазами. Простые буквы, написанные весьма небрежно, но даже в их написании вижу презрение, насмешку, могу представить себе издевательский хохот, что сопровождал каждую букву.

— Что случилось, мой лорд? — спросил волк обеспокоено. — Вы так побледнели…

Я прочел, едва шевеля деревянными губами:

— «Только полные придурки хранят источник своей мощи на краю света на Острове Смерти, под защитой Каменных гигантов и драконов Огня. Я решил хранить его в более надежном месте. Намного более надежном. И в таком ящике, который мечом не расколешь».

Волк сел на зад, будто его толкнули в грудь. Ворон каркнул и поперхнулся собственным карком. Я выронил листок, схватился за голову. Все напрасно, все напрасно, но не это самое страшное, не это самое роковое, что наполняет с головы до ног леденящим ужасом. Чудовищное ощущение, что все неправильно, все не так, пронзило меня, словно холодным ветром.

Он просто не мог так поступить, это неправильно. Барон-тролль Катарган не должен был сразу жениться на похищенной Амелии, это неправильно, как неправильно и то, что до сих пор мы не встретили ни одной из загадок, которые нам должен подбрасывать Властелин Тьмы, чтобы поглумиться и побахвалиться всемогуществом. А теперь вот это! А что, если и это не последний сюрприз? Что, если Властелин Тьмы и дальше будет поступать не по правилам? Но тогда я просто не знаю, вот не знаю, что делать. Тогда я, возможно…

Страшная мысль пронеслась через мозг, как будто вспыхнула молния и обожгла все нервные окончания. Возможно ли, что и я тогда не главный герой и даже… вообще не герой? Если правила нарушены, то тогда кто я?

Волк наконец задвигался, сказал негромко с великим сочувствием:

— Да, Властелин Тьмы на то и Властелин Тьмы. Это ж в какую ловушку он нас поймал…

Мы с вороном угрюмо молчали. На этот остров я заставил пиратов доставить себя, используя подкуп и хитрость, но не вижу пути, как выбраться обратно. Правда, я могу попробовать заклинание, но это значит — бросить волка и ворона, а я хоть и демократ, но, наверное, не до конца еще демократ, недодемократился еще до полной общечеловечности, ну не могу вот бросить, хотя, конечно же, моя жизнь бесценна, а на всех остальных плевать с высокого дерева. Да вообще-то, если честно, в самом деле плевать, если иметь в виду человеков, но волк и ворон — не люди, они не виноваты, что мы в демократическом порыве всю планету застраиваем Содомами и Гоморрами, людей бы я бросил в охотку, не задумываясь, здесь я уже демократ, своя шкура дороже, а вот волка и ворона — не могу, просто не могу…