Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Я послушно сел на самый краешек, что-то по спине мурашки, посмотрел с ожиданием.

– Слушаю вас внимательно.

В его глазах я отчетливо видел сомнение, будто ожидал увидеть что-то намного солиднее и респектабельнее. Хотя бы в возрасте, с лысиной и окладистой бородой.

– После тех событий в Кении, – произнес он с расстановкой, – к вам вообще относятся с большим вниманием. Кстати, у вас был карт-бланш на то… как вы поступили?

Я развел руками.

– Нужно было действовать быстро. Я и так едва успел. Кроме того, это было лучшее из решений, что пришли в голову.

Его глаза стали задумчивыми.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Теперь уже не узнать, ибо проблема решена, возвращаться к ней никто не будет, других дел выше головы. Но то, как вы все провернули, говорит не только о вашем понимании происходящего.

Я поинтересовался:

– А о чем еще? О жестокости?

– Некоторые сказали именно так.

– Малой кровью, – ответил я, – удалось предотвратить пролитие большой крови. Иначе пожар охватил бы полконтинента. Вспышка трайбализма – это заразно.

Он сказал медленно:

– Вас никто не винит. Просто в вас увидели то, чего раньше не замечали.

– Что именно?

– Вы способны действовать быстро и круто. Даже жестоко.

– А был вариант лучше?

– Я и говорю, – повторил он, уклонившись от моего вопроса, – вы сработали молниеносно. После небольшого обсуждения наверху там пришли к мнению, что вы поступили абсолютно верно. Но посоветовали присматриваться к вам.

– Я весь на виду, – пробурчал я уязвленно, – куда уж больше присматриваться. Даже мои анализы у вас есть… А зачем здесь проговорились, что за мной усиленное наблюдение? Это же преднамеренно? Теперь буду больше таиться!

Он чуть растянул губы в холодной улыбке.

– От нас не утаишься. Теперь не просто постоянно снимают бесконечный фильм, да еще с разных ракурсов, но и анализируют движение лицевых мускулов, позы, движения. Человек, понимая, что за ним наблюдают, будет осторожен в словах, но с мимикой справиться труднее! А наши специалисты исходят из того, что даже мимику можно подделать, но практически невозможно контролировать сокращение глубоких мышц. Зато наша аппаратура их реакцию фиксирует тоже. Так что если вы после нашего разговора вдруг измените поведение, это тоже заметят. И насторожатся.

– О господи, – ответил я, – какие сложности. Как будто я президент страны.

Он ухмыльнулся, но не ответил. Глаза его стали непроницаемыми, но я увидел в них такое, что тут же закрыл рот. В самом деле, что такое теперь президент отдельно взятой страны?

После паузы он поднялся, протянул мне руку. Я автоматически ухватил его ладонь, он сильно стиснул мои пальцы.

– Вы переводитесь на уровень Б, – сказал он торжественно. – Жалованье было пятьдесят тысяч долларов? Сейчас удваивается… Да-да, вы не ослышались, сто тысяч в месяц. Плюс множество бонусов, в том числе выбор для жилья любого курорта мира или любого города. В том смысле, что вам не нужно туда ехать и что-то покупать. Просто скажете – и все к вашему приезду будет готово.

– А работа? – спросил я.

Он впервые чуть раздвинул губы в усмешке, что показалась мне не очень доброй.

– Рад, что вас это интересует в первую очередь. Работы будет больше. И, главное, она будет… поглобальнее. До свидания, теперь я буду держать с вами связь. И задания будете получать от меня лично.

– Р-рад, – пролепетал я.

Он кивнул.

– Хорошо. Конечно, и другие начальники отделов будут стараться вас привлекать к своей работе, у нас это принято.

– А можно?

– Конечно, – ответил он коротко. – Такое сотрудничество даже поощряется. Но, конечно, задания от меня приоритетнее.

Он ушел, а я остался сидеть, чувствуя, как ноги стали ватными. А то, чем я занимаюсь и что делаю, недостаточно глобально?

Эмма подняла на меня глаза, когда я вышел из кабинета, мне показалось, что в ее взгляде мелькнул испуг. Но тут же улыбнулась весело и задорно, показала язык, острый и гибкий, как у молодой ящерицы.

– Вот это ап так ап! Я здесь уже седьмой год, но никто и близко не показывал такой прыти…

– Сижу на месте, – ответил я с неловкостью, – какая уж прыть.

– Не прибедняйся, – уличила она. – Все уже знают, что ты скоро от нас ушлепаешь…

Я удивился:

– С какой стати?

– Возможности, – ответила она серьезно.

Я скривился.

– Мы что, в дикое время живем? Сейчас везде возможности одинаковые. Был бы ноутбук и выход в инет.

– Этого мало, – вздохнула она.

– Мне хватает.

– Вот увидишь, – сказала она убежденно.

Через неделю дела отыскались за океаном, я немедленно вылетел в командировку. И хотя уже бывал там пару раз, но на этот раз я получил доступ к Блю Джину, поработал до глубокой ночи и понял, что малышка права. Во всем мире есть только четыре машины такого класса, но невозможно летать через океан всякий раз, когда возникнет нужда в помощи суперкомпьютера.

На этот раз я даже не удивился, когда мне выдали новый паспорт и сообщили, что с гражданством все в порядке. Кроме того, чтобы потом не было хлопот, мне заодно оформили гражданство еще в двух десятках стран.

Представитель риелторской фирмы встретил меня в аэропорту и сразу доставил в центральную часть Нью-Йорка. Карнеги-хилл, как сказал он почтительно, место проживания самых богатых и самых влиятельных людей Штатов. Есть возможность снять или приобрести в собственность квартиру на семнадцатом этаже вот этого прекрасного дома.

Я удержался от желания сказать, что в собственность, я ж теперь европеец.

– Хорошо, – сказал я солидно, – посмотрим, что за апартаменты.

Мы поднялись на просторном лифте, широкая площадка, похожая на городской сквер, как по размерам, так и по количеству клумб и цветов.

– Ваша справа, – сказал риелтор почтительно.

– Справа вся моя сторона?

– Да. На площадке всего две квартиры. Прошу вас…

Дверь мягко распахнулась, мы вступили в дивную светлую квартиру, всю в бело-розовом мраморе, пилоны в стенах, толстые тяжелые шторы кремового цвета, дорогая мебель таких же светлых оттенков. В самой квартире простор, не меньше сотни метров, а также потрясающий вид из окна. Нет, не зелень лесов или безмятежные лужайки, что-то они мне все по фигу, люблю как раз смотреть на небоскребы, на гигантские мосты, эстакады, сложные многоуровневые развязки…

А на точно вымеренном расстоянии от нашего дома, чтобы солнечный свет и все такое, высятся два сорокаэтажных чуда из стали, стекла и бетона, оба от земли и до крыши кажутся сплошными окнами, разделенными на секции узкими полосками рам. Заходящее солнце красиво и страшно сверкает на верхних этажах, на средних уже вечер, а внизу совсем почти ночь, ярко светятся огни реклам.