Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Штейн, как хозяин, снова разлил кофе по чашкам. Бернс свою накрыл ладонью, но хлебец взял. Похрумывая, он предложил учредить свободное и независимое от всех правительственных организаций общество по поддержке литературы и искусства, где будем выплачивать премии за романы, созданные в нашем духе. В смысле в духе той идеологии, какая нам нужна, а не той, какая будет пытаться утвердиться на самом деле.

Кольвиц ушел первым, Бернс посоветовался со Штейном насчет расширения контингента миротворческих сил в Малайзии и тоже ушел, прихватив так и не сказавшего ни слова Эмерсона.

Штейн повернулся ко мне.

– Текучка замучила?

– Пока тяну, – ответил я скромно.

– Хорошо тянешь, – одобрил он. – Ты делаешь половину работы всего вашего огромного отдела! Но вот тебе еще материал… Посмотри, что можете сделать. Наши аналитики прогнозируют уже весной если не вспышку, то усиление брожений и даже волнений среди молодежи. Уровень просчитать не удалось, но это может быть опасным.

– Да, – согласился я. – Вон одни футбольные фанаты что творят…

– Вот-вот. Сейчас по всем отделам сверху пришла директива выработать ряд мер, которые погасили бы до необходимого уровня. Понятно, что отберут не все, а только лучшие.

Он посмотрел на меня очень выразительно.

– Если не одно, – пробормотал я. – Лучшее.

– Правильно мыслишь.

– А что, – сказал я с ходу, так как уже продумывал нечто близкое, – если сыграть на предрасположенности к халяве?

– К халяве?

– Ну да. Это в России почему-то уверены, что именно они по своей лени все хотят на халяву, а, мол, Запад все трудом, все трудом, как будто не на Западе тысячи алхимиков старались из свинца сделать золото и враз стать супербогачами!

Он кивнул, взгляд стал острым.

– Продолжай.

– А на Востоке, – сказал я, – и джинны из бутылок, кувшинов и даже медных ламп, пещеры Али-Бабы, полные сокровищ, только и потрудись сказать: «Сезам, откройся!» Как будто не Запад, а также Восток и все остальное человечество постоянно искало халяву, не брезгая раскапывать захоронения фараонов и прочих знатных, закопанные клады пиратов и затонувших кораблей!

Он слушал, взглядом понукая продолжать, я сказал ободренно:

– В искусстве есть даже особый поджанр, я бы его назвал «Любители халявы». Его, правда, никак не называют, но это самый популярный жанр! Там и «Остров сокровищ» Стивенсона, и масса как книг, так и фильмов, смотреть их приятно, потому что ассоциируешь себя с героем, а тот, пройдя через ряд нехитрых приключений, получает… да, получает, а не зарабатывает!

Он выслушал преамбулу с некоторым нетерпением.

– Понятно, – сказал он отрывисто. – Что предлагаешь?

– Увеличить количество лотерей, – отрапортовал я. – А также увеличить сумму выигрыша. Чтоб и самые тупые и ленивые имели шанс стать в одночасье миллионерами! А то и мультимиллионерами. Это снизит накал желаний получить сразу все и быстро, попытавшись грабить магазины.

– Так-так, хорошая идея.

– И проводить ее раз в год, – сказал я, – но билеты продавать как минимум за полгода. Таким образом, купившие билеты ждут дня розыгрыша главного приза и тем самым выбывают из всякой активной деятельности на эти полгода!

– Разумно, – сказал он задумчиво. – Для этой цели можно учредить не один, а, скажем, три. Один в полмиллиарда долларов, а два по сто миллионов.

– Отлично! – вырвалось у меня. – Купившие билеты будут считать дни и расписывать в мечтах, как и на что потратят такие громадные деньги! На это время их и на цепи не затянуть ни в какие забастовки, пикеты, уличные беспорядки.

Он спросил задумчиво:

– Лотереи общенациональные?

– Да, – подтвердил я. – Но вообще-то пора создать первую общемировую. Мы стараемся объединить человечество? Под этим благородным лозунгом общепланетная лотерея самое то. У всех есть шанс, несмотря на различия в цвете кожи, религии, партийной принадлежности, половой ориентации…

Несколько месяцев пролетело, как один день, снова командировка в Москву. Макгрегор дал подробнейшие инструкции, кроме того, велел обязательно дождаться от него звонка. Это звучало загадочно и чуточку пугающе. Я пообещал, что буду ждать, как соловей лета.

Аэропорт, самолет, снова аэропорт, там ждет машина, что на большой скорости и с воем сирены доставила в центр. Особнячок все тот же, охранник узнал и отсалютовал шутливо, уже знает о моем повышении. На первом этаже платиновая блондинка, рослая и красивая, похожая на Тину, но, увы, не валькирия. Улыбнулась слишком уж обещающе, такого взгляда от гордой Тины я никогда не видел, мило сообщила, что наверху меня уже ждут.

Эмма подпрыгнула, глаза как блюдца, завизжала счастливо и бросилась мне на шею. Я с удовольствием чмокнул ее щечку, спросил строго, не выпуская из объятий:

– А почему сиськи не наружу?

Она хихикнула:

– Как ты ревностно заботишься о продвижении своей идеи!

– А что, в Москве она затормозила?

– Наоборот, – заверила она. – Россия настолько жаждет быть Западом, что по улицам вообще ходят голые. Разве не заметил?

– Заметил, потому и удивился.

Она помотала головой.

– Наших, наоборот, это отвлекало бы. Да и не тот у нас народ, если ты понимаешь, о чем я говорю…

– Уела, – сказал я. – Хоть и с трудом, но понимаю… А как ты сумела задержаться? Из универа вылетела?

– Что ты, благополучно закончила!

– И как?

– Представляешь, мне предложили работу здесь!

– Здорово, – сказал я. – Значит, ты здесь в самом деле на месте. В самом деле поздравляю, рад за тебя.

За ее спиной распахнулась дверь, улыбающийся Глеб Модестович возник на пороге.

– Оставь жмакать наш цветок! Все лепестки помял. Заходи, уже весь коллектив ждет.

В его кабинете вокруг стола уже расположились Жуков, Цибульский, Тарасюк и все остальные, на которых я совсем недавно смотрел снизу вверх, а теперь, похоже, сравнялся. А то и обогнал, если не скромничать чересчур.

Мы обменивались рукопожатиями, Жуков и Цибульский полезли обниматься, шумно хлопали по спине, и я видел, что они искренне рады моему успеху, продвижению, моим удачным предложениям по оздоровлению обстановки в мире… потому что это как-то работает и на нас.

И на нас, мелькнуло в голове. Похоже, это как-то связано с тем, что загадочно сказал Макгрегор. Нам достаточно и полузатушенного пожара, если новый разгорится не скоро.

Улыбающаяся Эмма внесла заставленный шампанским огромный поднос, Глеб Модестович вытащил из шкафа бокалы. Усадили и Эмму, позвали по такому случаю даже красотку с первого этажа, но рассадили их с Эммой по разные стороны стола, чтобы рослая блондинка и дюймовочка не выглядели комично рядом.