Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Я посидел за столом, привыкая к роскошному креслу, опустил руки на столешницу. По экрану плавают рыбки очередного навороченного скринсейвера, графика обалденная, что говорит и о разрешающих возможностях дисплея, и о мощи проца.

Внезапно всплыли слова Кронберга о размере моего жалованья, голова тут же закружилась. Везде ходят слухи о фирмах, что принимают на работу, обещая золотые горы, но первую и вторую зарплату задерживают, с третьей просят подождать, чтобы с четвертой выдать сразу все… а потом эти фирмы исчезают или же просто увольняют работника без выплат ему задолженности.

А вдруг здесь что-то подобное? Уж слишком невероятная зарплата… Пять тысяч долларов – с ума сойти. Мне по фигу, что олигархи в час получают больше, даже в минуту, но для человека, сидевшего на двухстах долларах в месяц, потом переползшего на двести пятьдесят, уже моя последняя зарплата в триста долларов казалась огромной, и лишиться ее было трагедией.

И вот теперь так сразу… Еще Кронберг сказал, что мне прямо сегодня же выделят машину. Не подозревают, что я за рулем не ахти, последний раз сидел за ним, когда в школе девочек учили кулинарии, а мальчики обучались автовождению.

Страшно подумать, что за машину мне выделят?! Если фирма солидная, то работников пересаживает на добротные, чтобы «видом своим не позорили», а здесь, судя по всему, очень крутые дяди, очень…

Но еще страшнее представить, что именно от меня потребуют за такие деньги. Я зябко передернул плечами: от таких денег всегда пахнет криминалом. И хотя я в деньгах нуждаюсь просто отчаянно, но за решетку тоже не жаждется. Может быть, лучше получить раз-другой зарплату и по-быстрому уволиться? Кстати, что-то я, ошалев от счастья, не выяснил у них этот щекотливый вопрос: можно ли уволиться? Или из этой фирмы выносят только ногами вперед?

Постепенно осваивая интерфейс, я кликнул на иконку с портретом Глеба Модестовича. Тут же появилось окошко на четверть экрана, четкость изумительная, как и цветопередача.

Он произнес вопросительно:

– Да? Проблемы?

– Нет-нет, – ответил я поспешно. – Я хотел спросить, когда приступать? И в чем будут мои обязанности?

– Вы уже, – проговорил он медленно, – можно сказать, приступили… Результатами ваших последних исследований мы воспользовались достаточно успешно. Это я к тому, что вы уже заработали некоторый аванс. Так что не стесняйтесь сегодня же выбрать себе машину по вкусу. И начинайте подбирать квартиру. Наши ребята предложат вам пару десятков на выбор. Но теперь работать будете, естественно, уже над выполнением некоторых наших заказов.

– Хорошо, – ответил я послушно, – как скажете.

Он внимательно всмотрелся в мое лицо.

– Впрочем, – сказал он, – это не запрещает вам заниматься и дальше своей научной деятельностью. Более того, это и в наших интересах.

– В каких?

Его губы раздвинулись в усмешке.

– Просто приятно, – ответил он неожиданно. – Просто так. Приятно, когда сотрудники сыты, обуты, одеты и растут, растут, не обращая внимания, что ценники на продукты изменились, что квартплата повысилась и что бензин подорожал.

Я пробормотал:

– Да меня цены на бензин как-то не волновали.

– И не будут волновать, – согласился Глеб Модестович. – Несмотря на мощный мотор вашей машины.

– Мощный?

Он пожал плечами.

– Не на малолитражке же будете ездить?

– Ну, я как-то не думал об этом.

Он кивнул.

– Подумайте. Или давайте я распоряжусь, чтобы вам помогли подобрать? Да, это будет проще. Так что сегодня просто осваивайтесь. Работать начнете завтра. Я имею в виду, над определенными заказами. А так, я же понимаю, вы работаете всегда и везде, чем бы ни занимались…

– Ну вообще-то… – пробормотал я.

Он перебил:

– Не оправдывайтесь, мы все здесь такие. Никакие развлечения не бывают такими интересными, как любимая работа! Ждите, сейчас я к вам пришлю…

Окошко исчезло, он отключился без предупреждения. Я встал, стараясь не смотреть на стены в тех местах, где могут быть вмонтированы телекамеры. И хотя я мелкая сошка, однако средства наблюдения настолько подешевели и настолько автоматизированы, что дороже пачку жвачки купить, чем пару микроскопических телекамер с великолепным разрешением. Так что вполне все может писаться и затем проверяться с помощью простейших компьютерных программ.

В дверь постучали, я сказал громко:

– Войдите!

Через порог, к моему изумлению, переступила та дюймовочка с высокой копной волос, на которую я засмотрелся на втором этаже. Улыбнувшись, сказала важно:

– Меня зовут Эммануэлла.

– Очень приятно, – сказал я. – Да что там приятно! Я просто счастлив…

Она наморщила носик.

– Правда, никто меня так не зовет.

– Почему?

Она сказала уже грустно:

– Если бы я была такого же роста, как Тина! И с такой же фигурой… А так все зовут Эммой, а то и вовсе Эмкой.

– А Эммочкой?

Она кивнула:

– Тоже бывает, но это тоже… не Эммануэлла.

– «Эммочка» звучит прекрасно, – не согласился я. – Как «Дюймовочка». По-моему, это намного лучше, чем «Дюймовина»!

Она хихикнула:

– Здорово, никогда такое не думала. Наш шеф прав, в нашу фирму пришел головастый сотрудник!

– Спасибо.

– Нет, правда. Головастость проявляется во всем, правда?

– Не думаю, – ответил я осторожно. – Я вот никогда не пробовал разбивать лбом кирпичи и пробивать доски. Пожалуй, и пробовать не буду.

– Пойдемте, – велела она. – И вообще, Евгений Валентинович, сходите в туалет, я подожду.

Я сконфузился:

– Да что вы о таком…

– Я обслуживающий персонал, – объяснила она важно, – и должна о вас заботиться.

– Ох, ну ладно. Я быстро!

Когда я вышел, она посмотрела на мои ладони с сомнением, но промолчала, что не слышала плеска воды из-под крана. Я потащился за нею, стараясь рассматривать ее ладную фигуру понезаметнее. Дело не в подсматривающих телекамерах, просто, если вдруг оглянется, самому будет не по себе, хотя мой взгляд вообще-то можно рассматривать как комплимент. Очень откровенный комплимент, а живем мы во все более открытом мире.

– Эмма, – сказал я неуклюже, – если можно, то Евгений Валентинович – это как-то парадно слишком. Вы же не моя студентка.

Она оглянулась через плечо, глаза широко распахнуты в удивлении:

– А как?

– Ну… можно Евгений.

Она ахнула:

– Как можно! Вы ж профессор!

– Я доктор наук, – ответил я, защищаясь, – но не профессор! Первое – это звание, а второе – должность. Ее получить куда труднее, так как докторство – это звук, а профессура – высокий оклад, власть, влияние, рычаги… Так что я никогда не был профессором. И вряд ли меня бы туда пустили.