Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Так что да, могут дать и лопату…

Он рассматривал меня очень внимательно, я чувствовал себя, словно боярин под проницательным взором Ивана Грозного.

– На вас получены самые хорошие характеристики, – заметил он, – но я предпочитаю старые испытанные методы. Бывает, посмотришь на человека и сразу видишь, кто он и что, а все бумаги, которые собрал и принес, – липа, хоть и настоящая. Да-да, бывает такое, дипломы и награды настоящие, а все равно липовые.

Он помолчал, ожидая моей реакции, я спросил настороженно:

– Хорошие? Характеристики?

– Представьте себе.

– Господи, откуда?

Он чуть-чуть раздвинул губы в улыбке.

– У нас свои каналы.

Я сказал скромненько:

– Да сейчас почти все лауреаты – липовые. А те, кто чего-то стоит, брезгливо сторонятся такой известности.

Он поинтересовался:

– Вы тоже сторонитесь?

Я ощутил ловушку, ответил осторожно:

– Нет, просто работаю. Мне моя работа нравится. А что меня не увенчивают дипломами… ну и ладно. Мне и без них хорошо. Работе это не помогает и не мешает.

Серые глаза всматривались в меня с интенсивностью даже не рентгеновского аппарата, а чего-то помощнее, вроде гамма-излучателя.

– Мы хотим вам предложить работу, – проговорил он наконец. – К стыду своему, должен сообщить, что вас заметили не здесь, под боком, а ребята из Гарвардского университета. Хотя они тоже наши… Сообщили, порекомендовали. Правда, мы тоже кое-что замечаем у них под носом, чего они не видят.

От его слов повеяло большими деньгами, сердце забилось чаще. Кончики пальцев возбужденно зачесались, словно уже пересчитывают крупные купюры.

– У вас, – сказал я осторожненько, – большая фирма… наверное.

Он чуть раздвинул в улыбке губы.

– Давайте сперва о том, что мы можем вам предложить. Первое: зарплата у вас будет… сколько получаете сейчас?

– Триста долларов в месяц, – ответил я, умолчав, что уже не получаю.

Он кивнул, лицо не изменилось, когда проговорил:

– Ну, мы можем предложить вам в десять раз больше. Например, три тысячи устроит? Хотя что мелочиться?.. Пять тысяч долларов. Плюс – любая машина, квартира в престижном доме… сами подберете варианты, платиновая карточка, авиабилеты на все рейсы в любые точки мира… и прочая ерунда, отсутствие которой не должно беспокоить творческого человека. У него просто все должно быть, чтобы не обращал на быт внимание, а занимался делом. Не так ли?

Я, потрясенный, словно на полном ходу ударился на мотоцикле о стену, пробормотал:

– Это теория… На самом деле даже творческие люди, заполучив большие деньги, либо спиваются, либо бросают работу.

– Рад, что вы это учитываете, – сказал он.

– Да что учитывать… Насмотрелся.

– Понимаю вас, – сказал он сочувствующе. – Но ваш психологический портрет говорит, что вы весьма устойчивы к таким соблазнам.

Я осмелился чуть-чуть пожать плечами.

– Вряд ли это устойчивость. Я не такого высокого мнения о своей железной выдержке. Просто я люблю свою работу, а это перевешивает другие соблазны.

Он коротко взглянул на экран компьютера, снова кивнул.

– Да. Совпадает.

Он чуть улыбнулся, и я осмелился поинтересоваться:

– Неужели там моя медицинская карточка?

Он кивнул.

– Здесь больше, чем карточка. У вас прекрасный показатель искренности. Практически вы ни в одном слове не соврали, не преувеличили, не преуменьшили! А вы же знаете, что никогда человек не бывает так близок к идеалу, как при заполнении анкеты для приема на работу.

– И все равно, – сказал я, – что-то слишком высокая у вас зарплата для человека моего уровня. И все эти бонусы, словно я управляющий банком. Такое ощущение, что вы меня с кем-то спутали.

Он покачал головой.

– Нет-нет, с финансами все верно. Но я благоразумно не упомянул о том, с чем это связано. Сперва, так сказать, сладкую и очень крупную морковку, а потом – хомут на шею. Дело в том, что будете допущены к очень большим тайнам.

Я вздрогнул.

– Тайные службы? Нет-нет, никакого ФСБ, КГБ, ГРУ, ЦРУ или Штази!… Я всего этого боюсь и не хочу!

– Штази уже давно нет, – ответил он со вздохом. – Как и ГРУ фактически уже не разведка, а черт-те что. Правда, у нас с ними абсолютно ничего общего. Но вы знаете, что даже парфюмерные или автомобильные фирмы, неважно, охраняют свои коммерческие тайны с большим тщаньем, чем государственные? Государственные – это государственные, их не жалко, а свои – это о-го-го! Если вовремя подсмотреть дизайн нового авто у конкурента, ему можно нанести ущерб в десятки миллиардов долларов!

Я перевел дыхание.

– Так, значит, вы…

Он вскинул руку.

– Не скажу ни слова, прежде чем вы не подпишете договор о неразглашении.

Меня внезапно обдало холодом.

– А жить где должен?

Он улыбнулся.

– Подумали про Лос-Аламос и прочие закрытые города? Успокойтесь, будете жить здесь, в Москве. А если хотите, в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Мадриде… да в любой точке земного шара. Сейчас, как знаете, очень модно продавать однокомнатную в Бутове и покупать на вырученные деньги большой дом в Арабских Эмиратах. А вам и продавать не надо: мы подберем квартиру в любом месте, чтобы вам самому не возиться. Разумеется, все за счет фирмы.

Я пробормотал:

– Все страшнее и страшнее…Что я должен делать?

– В основном то же, чем и занимались. Ну разве что в срочном порядке проводить какие-то исследования по вашей же специальности. И, конечно, выдавать рекомендации.

Я прошептал:

– Боюсь и представить, что это за работа.

– Вы ею уже занимаетесь, – сказал он покровительственно. – Так что подумайте. И еще один момент, очень неприятный, если вы общечеловек или «зеленый». Ввиду риска потери важных данных вы будете постоянно… под наблюдением. Нет, за вами не будет ходить угрюмый тип в длинном пальто с поднятым воротником. Его прекрасно заменили высокие технологии. Я имею в виду, что в вашу одежду будут вмонтированы микрофоны и даже видеокамеры. Сейчас они достигли размеров макового зерна, так что заметить просто нереально.

Он молчал, всматривался в меня уже не так интенсивно, но изучающе, а я старался держать лицо неподвижным, чтобы он не понял, что думаю на самом деле.

– Согласен, – сказал я наконец.

Он помолчал, спросил с некоторым недоверием:

– Уверены? Вопросов больше нет?

– Пока нет, – ответил я честно. – Потом будут, это естественно.

– Естественно, – согласился он. – Что ж, наши аналитики не ошиблись в вашей реакции насчет прослушивания. Кого-то бы она удивила. Хотя вообще-то ваш ответ очень уж… нестандартен. Большинство начинают гневно говорить о неприкосновенности частной жизни…

Он замолчал, глядя вопросительно. Я ответил, не раздумывая: