Дьявольская Королева - Калогридис Джинн

За травянистым лугом напротив замка рос лес. Между черными стволами деревьев в нашу сторону медленно плыли огни. На лугу маячила сотня горящих факелов. Ветер гнал в нашу сторону звуки шагов. Огни достигали края рва и выстраивались в квадрат.

Внизу у ворот один из наших швейцарцев громко спросил:

— Кто там?

Я схватила Эдуарда за руку. Слова уносил ветер, но я поняла главное: на службу королю прибыло войско швейцарцев.

Безупречно вежливый командир, капитан Берган, был одет в ту же форму, что и его солдаты, — в простую коричневую тунику с квадратным белым крестом на груди. Он и его офицеры-всадники привели к нам на помощь свою пехоту. Берган велел нам забираться в карету и проинструктировал возницу, как доставить нас в Париж.

Наш экипаж находился в центре формирования из сотни солдат. Впереди шагала шеренга из пяти человек, и по пять человек шло с обеих сторон кареты. У каждого солдата было копье. Я смотрела из окна экипажа на море блестящей стали, движущееся под ритмичное пение на швейцарском немецком языке.

Четверть часа мы медленно ехали вперед; я забылась беспокойным сном, который был прерван треском аркебузы. Одна из наших лошадей встала на дыбы. Ругательства возницы утонули в криках капитана Бергана. Выстрелила другая аркебуза, и свет факелов дико заметался по темному ландшафту. В дверцу нашего экипажа попала пуля, и Марго притянула голову испуганного короля себе на колени.

Снаружи белобрысый солдат споткнулся и задел колесо кареты плечом. Пуля снесла ему щеку и верхнюю губу. Он упал и был затоптан другими солдатами, поспешившими закрыть образовавшуюся пустоту.

В темноте раздался боевой клич: «Monjoie!»

Марго крестилась, а Карл выл, уткнувшись ей в колени. Мы с Эдуардом глядели на игру света на спинах солдат, когда они одновременно опустили свои копья. Снова послышался треск аркебузы, и наш возница рухнул на землю. Лошади заржали. Карета накренилась назад, и мы все внутри повалились друг на друга. Потом карета дернулась и встала как нужно.

Я подобралась к окну и посмотрела на пляшущие копья. Раздавались стоны раненых солдат. Упал один швейцарец, затем другой, и я начала обдумывать, как заставить повстанцев пощадить моих детей.

Свинцовая пуля просвистела мимо моего уха. Эдуард охнул и прижал ладонь к плечу, а когда отдернул, она была красной от крови. Я поднялась, чтобы закрыть сына своим телом, но он схватил меня за руку и дернул вниз.

— Ради бога, maman, сиди, иначе тебе снесут голову.

Швейцарцы снова сомкнули ряды. Один офицер спешился и вскочил на место нашего возницы. Мы преодолели еще какое-то расстояние, затем остановились. К нам приблизился капитан Берган.

Склонившись с седла, он сказал:

— Это были разведчики-гугеноты. Двое сбежали. Они сообщат своим командирам, где нас найти. Мы не можем перемещаться с такой скоростью. Они пришлют кавалерию с аркебузами. — Берган взглянул на Эдуарда. — Ваше высочество, вы ранены!

— Это всего лишь царапина, — успокоил его Эдуард.

Я высунула голову из окна.

— Как далеко мы от Парижа, капитан?

— В часе езды, если поедем быстрее, — ответил он. — Мы с офицерами будем вас сопровождать, но копьеносцев в этом случае уже не предоставим.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Передайте вознице, чтобы не жалел лошадей.

Мы помчались так быстро, что карета страшно качалась, и мы болтались на сиденьях.

Карл побледнел и задыхался, но ярости у него не убавилось.

— Будь проклят любой гугенот! — воскликнул он. — Мы должны их уничтожить, всех до единого. Я сам четвертую ту сволочь, которая организовала это нападение.

Как и Эдуард, я мрачно молчала до конца этой бешеной поездки. Я держала руку на раненом плече сына, и в душе моей росла ненависть. До сегодняшней ночи я старалась всеми силами сохранять мир, но не могла простить атаки на принца Анжуйского и короля. Война была неминуема.

Мы прибыли в Лувр через сорок пять минут, за час до рассвета. Нас ждал Монморанси. Я послала ему записку, в которой говорилось, что он должен возглавить армию. Когда я увидела его на подъездной дорожке вместе с доктором Паре, белобородого, но по-прежнему крепкого и решительного, то почувствовала благодарность. Раньше он не был у меня в любимчиках, да и он не испытывал ко мне теплых чувств, зато он помогал моему мужу побеждать.

Они с доктором Паре с тревогой смотрели на запачканный кровью рукав Эдуарда, и их нелегко было уверить в том, что герцог Анжуйский ранен не слишком серьезно. Когда врач увел моих сыновей, я взяла в свои ладони большие руки Монморанси.