Дьявольская Королева - Калогридис Джинн

— Значит, ты считаешь меня проклятой, — хрипло заключила я. — Жанна, я сходила с ума от боли, когда произнесла эти слова о Руджиери…

— Мне казалось, это был бред, пока я не узнала, что ты общаешься с моим сыном. — Жанна сморщилась, удерживая слезы. — Я задерживала письма, которые он тебе отправлял. Ты пыталась внушить ему, что вы оба видите тайные вещи — ужасные кровавые события. Я заставила его просить у Бога прощения и запретила ему упоминать об этом.

Мне стало тошно.

— Если ты смотришь на меня с таким ужасом, зачем приехала?

— Я должна защитить права своего сына как первого принца крови.

Это было правдой. Если бы Жанна заупрямилась, мне понадобилось бы лишь обратиться с петицией к Папе, чтобы отлучить от церкви ее сына. В результате Генрих потерял бы права наследования, и они перешли бы к герцогу де Гизу.

— Стало быть, ты меня демонизируешь. Не интересуешься, где истина, просто судишь меня и отправляешь в преисподнюю.

Жанна заколебалась.

— Я никому не рассказала о твоих словах. И никогда не расскажу.

Она хотела еще что-то добавить, но я поднялась и жестом заставила ее замолчать.

— Не желаю ничего слышать. И обсуждать ничего не стану.

ГЛАВА 38

Я оставила Жанну и отправилась к себе. Ее обвинения меня потрясли, но и до беседы с ней я была потрясена и хотела отвлечь себя каким-нибудь делом. Устроившись за столом в аванзале, я стала просматривать корреспонденцию — отчеты дипломатов, просьбы к королю.

Но душа ныла, и усидеть на месте я не могла. Меня мучил страх, я чувствовала, что грядет что-то ужасное. Письмо в моей руке задрожало. Я закрыла глаза и вдруг перенеслась на много лет назад в палаццо Медичи. Раздался звон стекла, разбитого камнями, и голос рабочего: «Abaso le palle! Смерть Медичи!»

Я послала за Гильермо Перелли — астрологом, состоявшим у меня на службе, — и дала ему задание выбрать благоприятный день для бракосочетания Марго.

Перелли был нервным молодым человеком с выпуклыми глазами и такой длинной шеей, что она высоко поднималась над его пышным воротником. Гением его было не назвать, хотя он был способным и быстрым астрологом.

— Меня интересует, какие неприятности сулят нам звезды. Угрожает ли что-нибудь королевской семье?

— Не в ближайшее время, — отозвался астролог и замялся. — Возможно, в августе. Марс войдет в созвездие Скорпиона, там есть вероятность насилия. Я был бы счастлив приготовить талисманы для короля или для вашего величества с целью предотвращения неприятностей.

— Сделайте, пожалуйста, — велела я. — И посмотрите на наши звезды. Что нас ожидает в августе? Это надо сделать немедленно. У меня был сон. Судя по всему, должно произойти что-то ужасное.

Для придворных не являлось секретом, что я предвидела смерть мужа и победу Эдуарда при Жарнаке. Астролог подался вперед и заинтересованно взглянул на меня.

— Вы должны мне помочь, месье, — продолжала я. — Надвигается что-то страшное. Я знаю это…

К собственному смущению, я обнаружила, что вот-вот расплачусь.

Перелли это почувствовал.

— Я полностью к вашим услугам, Madame la Reine. Сделаю все возможное, чтобы защитить вашу семью. Позвольте мне тотчас приступить к работе.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Дверь закрылась. Я сидела за столом с ощущением безнадежности.

Затем я погрузилась в работу. К вечеру, чуть успокоившись, я попросила одну из фрейлин принести мое рукоделие и пригласила Марго присоединиться ко мне в аванзале. Я ждала ее возле камина. В дверь постучали. Вошла Жанна, она слегка поклонилась и заговорила тихо и смиренно:

— Могу я пообщаться с тобой наедине, Катрин?

— Конечно.

Жестом я указала на стул.

Жанна уселась и после неловкой паузы сказала:

— Хочу попросить у тебя прощения.

— Ты не должна себя винить. — Я осторожно улыбнулась. — Ты устала после дороги. Я вижу, что ты больна.

— Да, я больна, — подтвердила Жанна. — Но это меня не извиняет. После нашей беседы я несколько часов провела в молитвах. И теперь понимаю, что была неправа. — Она глубоко вздохнула. — Я боялась, что французский двор повлияет на моего сына, ведь он и меня испортил.

Я рассмеялась.

— Жанна, если кого-то и испортили наши порядки, то уж точно не тебя.

Она покраснела.

— Я вела себя гадко. Ты не можешь себе представить, Катрин. Ты всегда была верна своему мужу, всегда честно вела себя по отношению к друзьям. Порой мне кажется, что у тебя слишком доброе сердце и ты не видишь зла, которое тебя окружает.