Дьявольская Королева - Калогридис Джинн

Взглянув на мое лицо, он явно изумился, глаза его приняли жесткое выражение.

— Вот, значит, как. Мне стоило догадаться, что вы заткнули уши. Да что там, вы ведь сами их назначили, они преданы вам.

— Я выбрала их не за преданность, а за мудрость, — возразила я. — Они преданы моему сыну, но ему недостает твердости, которая требуется правителю. Если вы воспользуетесь его слабостью, адмирал, я изгоню вас из двора.

Глаза Колиньи — пронзительно синие под золотистыми ресницами — сощурились, в них промелькнуло упрямство, которое я так часто наблюдала у Карла. Адмирал шагнул ко мне, словно напоминая, что он крупный мужчина, а я — маленькая женщина.

Медленно и выразительно он сказал:

— Мадам, я не могу выступить против того, что вы сделали, но заверяю вас: вы об этом пожалеете. Ведь если его величество не начнет эту войну, вскоре он неминуемо увязнет в другой, из которой не выберется.

Хотя адмирал дышал мне в лицо, я не попятилась. Властно, без страха, смотрела на него.

— Мы принимали вас здесь как дорогого гостя. А вы под крышей короля угрожаете нам гражданской войной?

— Вы будете сражаться не со мной, — уточнил Колиньи, — а с Богом.

Адмирал повернулся ко мне спиной и пошел прочь. Когда он исчез из виду, я прикрыла глаза и прислонилась к стене.

«Под челюсть, вот так», — прошептала тетя Кларисса и накрыла ладонью мою руку, сжимавшую стилет.

ГЛАВА 41

К Карлу я направила бесстрашного Таванна — сообщить о решении Тайного совета. Затем отвела в сторону Эдуарда и поведала ему об угрозе адмирала.

Я попросила герцога Анжуйского сопровождать меня в наше имение в Монсо, до которого из Парижа можно было добраться за день быстрой езды. Мы немедленно выехали, не оповестив короля, чтобы его удивил наш отъезд и чтобы он поверил, будто я действительно оставила его. Я очень надеялась, что Карл ринется в Монсо и станет умолять меня вернуться. Это позволило бы мне вырвать сына из когтей Колиньи, по крайней мере до того, как начнется свадебная церемония.

Через три часа после заседания Совета мы с Эдуардом в экипаже направлялись на юг. Дождь окончился, ветер разогнал облака, и августовское солнце обрушило на нас всю свою мощь. Улицы снова заполнились торговцами, аристократами, клириками и нищими. На фоне католического города выделялись черно-белые одежды гугенотов, которые прибыли праздновать бракосочетание своего лидера — Наварра.

Прислонясь спиной к стенке кареты и глядя в окно, я так погрузилась в свои мысли, что прослушала долгую обличительную речь Эдуарда, направленную против адмирала. На коленях у сына стояла украшенная драгоценностями корзинка, а через его шею был перекинут длинный бархатный шнур от нее. В корзинке поскуливала собачка. Я продолжала молчать, и когда воздух стал слаще, а стук колес приглушила грязь деревенских улиц. Каменные дома сменились деревьями в уборах из темно-зеленых листьев, над дорогой поднималась дымка. Казалось, это души устремляются к небу.

Я все еще не могла разобраться в своем последнем разговоре с Колиньи. Карета подскакивала на ухабах; я закрыла глаза и представила возле себя тетю Клариссу, потрясенную, но бесстрашную, в порванном роскошном платье.

— Каков наглец! — воскликнул Эдуард. — Он думает, что он Моисей, а мы — фараоны.

Собачонка в корзинке задергалась, и сын стал ее гладить. Я открыла глаза.

— Он думает, что он Иисус, — поправила я и затихла, размышляя над собственной аналогией.

Сын взглянул на меня.

— Он не отступится, maman. Ты видела его глаза? Это сумасшедший. Мы должны его остановить.

— Что мы можем сделать? Арестовать его сейчас, до бракосочетания, немыслимо. Представь, какой крик начнется. Колиньи почетный гость на свадьбе. Этим мы подставим Наварра, да и все нас осудят.

Несколько дней я не вспоминала о Наварре. До сих пор я любила его как сына, собиралась выдать за него дочь. Сейчас я вдруг посмотрела на него с недоверием. Знает ли он, что замыслил адмирал?

— Колиньи не скрывает своего желания направить наши войска в Нидерланды, — продолжала я, словно пытаясь убедить саму себя. — Он втерся в доверие к королю. Со стороны Колиньи неразумно напасть на нас сейчас.

— Напасть на нас? — Эдуард резко подался вперед. — Ты имеешь в виду, что все его предложения служат лишь для отвода глаз? Что мы являемся для него главной целью?