Мужчины не ее жизни - Ирвинг Джон

Выяснилось, что Рои сказала Харри, будто она — бывшая проститутка, проделав полпути до правды и считая, что этого будет достаточно.

Той зимой она сдала свою комнату с окном еще двум девушкам; получая арендную плату от трех девушек, Рои имела денег немногим меньше, чем зарабатывала проституткой. Этого должно было по меньшей мере хватить, чтобы дотянуть до ее свадьбы со Смолли, а после свадьбы аренда стала бы более чем достаточным «дополнительным доходом».

Но, выйдя замуж за Смолли и переехав к нему в Лондон, Рои стала отсутствующей домовладелицей для трех оконных проституток в Амстердаме; если Рои тщательно выбирала арендаторш, чтобы среди них не было наркоманок, то приглядывать за тем, как девушки пользуются ее собственностью на Бергстрат, она не имела возможности. Харри пытался приглядывать за комнатой, но арендаторши Рои стали позволять себе всевозможные вольности; скоро одна из девушек начала сдавать комнату в субаренду четвертой проститутке, прошло еще немного времени — и появилась пятая; одна из этих двух оказалась наркоманкой. Потом съехала одна из первых трех девушек, не выплатив аренду за два месяца, а Рои еще и не знала о том, что девушка исчезла.

Рои была беременна, когда вернулась в Амстердам, чтобы разобраться, что происходит с ее комнатой на Бергстрат. Какое-то чутье заставляло ее держаться за это место, которое практически перестало окупать себя, и после нескольких необходимых починок и оплаты нескольких крупных счетов за уборку комната, видимо, стала приносить ей убытки. Англичанин хотел, чтобы она продала эту комнату. Но Рои нашла двух бывших проституток, нидерландок, которые хотели вернуться в бизнес; Рои полагала, что сможет окупить расходы, сдавая свою комнату только им. «Ну ее к черту — прибыль, — сказала она Харри. — Я просто хочу сохранить это место, если вдруг в Англии что-то не сложится».

Она, видимо, уже к тому времени, на седьмом месяце беременности, знала, что ничего у нее в Англии с Ричардом Смолли «не сложится». Рожала она в Лондоне, и роды не пошли с самого начала. Несмотря на срочно предпринятое кесарево сечение, ребенок оказался мертворожденным. Рои никогда не видела свою мертвую дочь. Именно тогда и прозвучали вполне предсказуемые упреки Смолли. Что-то в организме Рои было не так, и это и привело к мертворождению, а это «не так» было каким-то образом связано с ее прежним образом жизни проститутки — видимо, она слишком много трахалась в прошлой жизни.

В один прекрасный день, без всяких предварительных объявлений, Рои снова появилась в своем окне на Бергстрат; тогда-то Харри и узнал о разрыве Рои с англичанином и рождении мертвого ребенка. (До тех пор Рои о своем англичанине говорила только хорошее.)

На следующее Рождество она снова поехала в Клостерс и опять остановилась в «Чеса Гришуна», но больше в это горнолыжное местечко она никогда не приезжала. Хотя там не было ни Ричарда Смолли, ни его неврастенического сынка, сведения о том, кто такая Рои, видимо, дошли и сюда. В непредсказуемых ситуациях, которых она и предвидеть не могла, к ней относились не как к разведенной жене, а как к бывшей проститутке.

Она клялась Харри, что как-то раз в вагончике подвесной дороги услышала чей-то шепот: «Шлюха Смолли». А в «Чеса» (где она каждый вечер ела в одиночестве) ей сделал непристойное предложение маленький лысый человечек в бархатном смокинге и ярко-оранжевом галстуке. Официант поднес Рои дарственный бокал шампанского от плешивого с запиской печатными буквами на английском.

СКОЛЬКО? — спрашивала записка. Она отослала шампанское назад.

Вскоре после этого последнего посещения Клостерса Рои прекратила работать в своем окне по уик-эндам. Еще через некоторое время она прекратила работать по ночам, а скоро стала покидать окно в середине дня — в то время, когда нужно было забирать дочку из школы. Так она всем говорила.

Другие проститутки с Бергстрат время от времени просили ее показать фотографии дочери. Они, естественно, понимали, почему никогда не видели предполагаемую дочь вблизи Бергстрат; большинство проституток держали в секрете от своих маленьких детей характер своей работы.

Проститутка, с которой Рои делила окно, особенно проявляла любопытство, и Рои обзавелась фотографией для показа. Счастливая маленькая девочка лет пяти-шести на коленях Рои, судя по всему, за семейным обедом. Это, конечно, была одна из внучек доктора Босмана; только Харри Хукстра знал, что фотография была снята за одним из пасхальных обедов в доме Босманов.

Вот она-то и была дочерью, чье отсутствие на похоронах проститутки было так заметно. И некоторые из проституток в этом пестром собрании просили Харри напомнить им имя отсутствующей дочери; имя было довольно редкое. Помнил ли его Харри?

Конечно помнил: Чеса.

После похорон Рои на своеобразных поминках (потому что старая миссис Босман, платившая за это, верила в поминки) имя мертворожденной дочери повторялось среди проституток достаточно часто, и потому старая вдова подошла к Харри. (Он неловко пытался избавиться от сваренного вкрутую яйца, которое не хотел есть; в яйце было что-то вроде икры.)

«Кто такая Чеса?» — спросила старая миссис Босман.

Харри рассказал ей всю историю. История эта до слез тронула миссис Босман; старушка оказалась вовсе не глупой.

«Я, конечно, знала, что мой дорогой муж ходит к проститутке, — призналась она Харри, — но я смотрю на это так: она отнеслась ко мне по-доброму… и не дала ему умереть на улице!»

За несколько лет до своей гибели Рои Долорес свела ежегодные каникулы к одному выезду в теплые места в апреле или мае. Рождество в последние годы она проводила у Босманов, где было столько внуков, что Рои приходилось покупать множество подарков.

«Все равно это дешевле, чем ездить в горы», — сказала она Харри. А в одну темную зиму — последняя зима Рои перед ее убийством — Рои попросила Харри присоединиться к ней во время ее весенних каникул на условиях «расходы пополам».

«Ты любишь книги про путешествия, — сказала она, поддразнивая его. — Ты выбери место, а я уж положусь на тебя».

Как бы ни были сильны чары этих разведенных отцов, она наконец устала вечно проводить каникулы с их квелыми сыновьями.

Харри давно уже представлял себе путешествие с Рои, но ее приглашение смутило и застало его врасплох. Первое место, в котором ему хотелось бы побывать с Рои, был Париж. (Представить себе только поездку в Париж с проституткой!)

Харри начал делать выписки на полях своих книг о путешествиях и подчеркивать ключевые предложения, касающиеся подходящих отелей. Одним из первых отелей в списке Харри был «Дю Ки-Вольтер», тот самый, где Тед снял фотографию с Марион и ножками Томаса и Тимоти. Но отзывы об отелях «Де Л'Аббе» или «Дюк де Сен-Симон» были лучше, чем о «Дю Ки-Вольтер». Харри решил, что ему хотелось бы остановиться где-нибудь в районе Сен-Жермен-де-Пре, а что касается отеля, то его пусть выбирает Рои.

Харри принес в комнату Рои на Бергстрат свои путеводители по Парижу, испещренные его подчеркиваниями и надписями на полях. Ему пришлось подождать на улице, пока она закончит с клиентом.

— Ах, Харри! — воскликнула она. — Ты хочешь отвезти старую шлюху в Париж? Апрель в Париже!

Никто из них не был в Париже. Из этого все равно ничего бы не получилось. Харри мог представить себе, что Рои понравятся Нотр-Дам, и Тюильри, и антикварные лавки, о которых он только читал; он мог представить себе, как она, счастливая, под руку с ним идет по Люксембургскому саду. Но вот в Лувре вообразить ее он не мог. В конечном счете, ведь она жила в Амстердаме, но не разу не была в Рийксмузеум! Как мог Харри взять ее в Париж?

— Вообще-то не думаю, что мне удастся уехать, — уклончиво сказал он. — В де Валлене апрель трудный месяц.

— Тогда мы поедем в марте, — сказала ему Рои. — Поедем в мае! Какая проблема?!

— Я думаю, что я вообще не смогу поехать, Рои, — признался ей Харри.

Проститутки привычны к отказам; отказы не обескураживают их.

Получив известие об убийстве Рои, Харри оглядел ее комнату на Бергстрат в поисках путеводителей — Рои так и не вернула их. Они были втиснуты на узенькую полочку в туалете.

Еще он заметил, что убийца укусил Рои, а то, как бесцеремонно было сброшено с кровати ее тело, наводило на мысль, что в этом убийстве не было ничего ритуального. Ее, скорее всего, задушили, но синяков от пальцев у нее на шее не обнаружилось; это свидетельствовало, что ее задушили, обхватив за шею всей рукой, а не ладонью, подумал haafdagent.

Тогда он обратил внимание и на стенной шкаф с туфлями, стоявшими носками наружу; пара туфель выбивалась из этого ряда (валялась отдельно), в середине которого было пустое место, достаточное для того, чтобы туда поместилась еще одна пара.

«Черт! Здесь был свидетель!» — решил тогда Харри.