Первый, случайный, единственный - Берсенева Анна

Экипаж, в котором работал Юра, оказался на выезде. Но, наверное, перепуганный Полинин голос звучал убедительно: дежурный продиктовал сестре Юрия Валентиновича номер мобильного телефона командира экипажа, и уже через пять минут она, сбиваясь и глотая слова, объясняла брату ситуацию.

– Успокойся, мадемуазель Полин, – сказал Юра. Его голос звучал при этом действительно совершенно спокойно, и Полине стало стыдно, что она ведет себя как малолетняя дура. – Давно кровотечение началось?

– Я не знаю, Юр, – пробормотала она. – Он застонал, я услышала, зашла, а тут кровь… И бредит он, весь горит, мечется… Юр, что делать?!

– Постарайся остановить кровотечение, – ответил он.

– Как же его остановишь? – шмыгнула носом Полина.

– Бинты есть у тебя? Или вата?

– Откуда, Юр! – воскликнула она. – У меня тут что, госпиталь? Может, «Скорую» вызвать?

– Не надо, – ответил он.

– Почему не надо? – удивилась Полина.

– Не надо «Скорую», – жестко повторил Юра.

Она никогда не слышала, чтобы у него был такой суровый, такой ледяной голос. И вдруг как-то очень отчетливо, явственно поняла, что именно так он разговаривает в той своей неведомой жизни, которая связана со Склифом, с отрядом спасателей, с Чечней… Ей даже не по себе стало, когда она представила все это.

– Возьми простыню, пододеяльник – все, что есть, – и прижми к ране, – словно догадавшись, что она чувствует сейчас, уже мягче сказал Юра. – И никого не вызывай, я сам приеду. Дверь-то хоть открывается у тебя?

Полина поняла, что он улыбнулся – наверное, вспомнил новогоднюю историю с ключами.

– Открывается, – вздохнула она. – Он замок поменял.

Юра не сказал, издалека ли ему придется ехать, но Полине показалось, что звонок в дверь раздался просто мгновенно. Хотя, скорее всего, это ей вот именно показалось. Все время до приезда брата она прижимала к плечу Георгия скомканную простыню вместе с пестрым перуанским покрывалом и боялась отнять их, потому что ей казалось, что, как только она это сделает, кровь хлынет ручьем.

Юра вошел в гарсоньерку вместе с невысоким коренастым мужичком в синем спасательском комбинезоне. Тот сразу подмигнул Полине и спросил:

– Испугалась, рыжая?

Полина вспомнила, что про этого мужичка брат рассказывал много. Они работали вместе еще со времен армянского землетрясения, и Юра называл его гением здравого смысла. Звали его смешно – Борис Годунов; он был командиром отряда спасателей.

– Ух ты, духан у вас какой! – принюхавшись, восхитился Годунов. – Самогон пили, что ли?

– Я его растирала, – объяснила Полина. – Думала, он простудился…

Юра бросил на пол окровавленную простыню вместе с перуанским покрывалом и разрезал ножницами, которые достал из металлического чемодана, Георгиеву футболку.

– Так и есть, огнестрел, – хмыкнул он. – А ты «Скорую» хотела вызывать! Они же сразу милиции обязаны сообщать, и как бы ты стала объясняться? Боря, подержи-ка его, – сказал он. – И язык ему подержи, а то мало ли…

– Смотри-ка, и этот рыжий, – удивился Годунов, становясь рядом с Юрой. – А говорят, двое рыжих под одной крышей не живут!

Пока они что-то делали вдвоем над Георгием, Полина стояла у них за спинами и грызла прядь волос так яростно, что то и дело приходилось сплевывать. Она забыла даже, что вообще-то боится вида крови, и наблюдала за тем, как Юра обрабатывает рану, накладывает тампоны с вонючим лекарством, бинтует… Непонятно было, больно ли Георгию. Он вздрагивал, но словно не от боли, а так, как и прежде, судорожно, и голова его так же моталась по подушке.

Впрочем, он успокоился, обмяк и, кажется, наконец уснул почти сразу после того, как Юра сделал укол.

– Все, рыжая, – сказал Годунов. – Видишь, братец у тебя Айболит какой.

– Полина, тебе здесь оставаться нельзя, – тем же незнакомым, жестким тоном сказал Юра, когда они вышли на кухню.

– Почему это? – удивилась она.

– Она еще спрашивает! – рассердился Юра. – Ты что, совсем ничего не соображаешь? Может, он бандит, с зоны сбежал! Здоровенный детина с огнестрельным ранением, никого рядом… Да он тебя одним пальцем прихлопнет, если захочет! Где он был полгода, кто он такой вообще, это ты хотя бы знаешь?

– Откуда? – пожала плечами Полина. – Зовут Турчин Георгий Иванович, я его паспорт видела, когда квартирами с ним менялась. Сашу какую-то звал, – вспомнила она.

– Почему какую-то? – пожал плечами Юра. – Может, какого-то.

– Да на педика не похож вроде, – сказала Полина. – С чего бы – какого-то? Руку мне так сдавил, что чуть не сломал.

– Вот именно… Нет, это только ты можешь черт знает с кем в одной квартире жить! – сердито сказал Юра. – Вечно у тебя все…

– Юр, а откуда у него огнестрельное ранение? – дипломатично не комментируя это высказывание, перебила Полина. – Он только в магазин выходил, да и то всего два раза, за едой и за замком.

– Это не теперешнее, – нехотя объяснил Юра. – Полугодовалой примерно давности, открылось просто. Но все равно, – решительно сказал он, – здесь тебе делать нечего.

Но уж на этот его тон она не поддалась. Еще не хватало!

– Да ладно! – Полина сморщилась, как будто съела лимон. – Тоже мне, нашел людоеда. Смотри, лежит смирненько, младенец младенцем. Ну Юр, надо же и совесть все-таки иметь. Живой человек, без сознания… – Она отлично знала, какой аргумент может показаться убедительным ее брату, и добавила: – Он мне, между прочим, ничего плохого не сделал. Наоборот, пустил, можно сказать, под крылышко.

– Хорошее крылышко, с дыркой от пули-то, – хмыкнул Юра. – Я же говорю, раздавит и не заметит.

– Не раздавит, – отмахнулась Полина. – Ты мне лучше скажи, что с ним делать, когда проснется? И почему он дергался так? Я, знаешь, подумала, он умирает. – Она вздрогнула, вспомнив это.

– Реакция у него такая на гипертермию, – объяснил Юра. – На температуру то есть. Ну, организм ослаблен – видишь, губы все в трещинах, – вот и реакция. Ваньке прививки поздно сделали, с ним такое же было. Тоже сознание потерял, судороги начались. Женя до смерти перепугалась, – улыбнулся он. – Говорит, Ваньку на руки схватила, выскочила на улицу, орала так, что со всех дач народ сбежался.

– Даже Женя? – удивилась Полина. – Ну, мне тогда сам Бог велел поорать. Правда, такого младенчика на руки не схватишь… Ладно, Юр, – решительно заключила она, – говори, что ему давать – лекарство там какое-нибудь… И не волнуйся, меня без пуда соли не съешь, ты же знаешь.

– Ты его самогончиком разотри, – подал голос Годунов. – Изнутри только, а то на пол лить – это, знаешь, роскошь излишняя.

– Не слушай его, – сказал Юра. – Никаким не самогончиком. Дай чаю с лимоном, и побольше, а я отдежурю и вечером зайду. Ему антибиотики надо поколоть, да и вообще… Надо же все-таки разобраться, кто он и что он.