Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико

— Класс, Пье, воткни ей язык в рот!

Пье, то есть, как я понимаю, Пьетро, никак не может справиться с девчонкой. Джиневре даже удается в какой-то момент дать ему кулаком по голове.

— Ах ты, сука! — Пьетро хватается руками за лоб.

— Так тебе и надо, козел! — Джиневра отскакивает, приводит в порядок волосы и стоит посреди улицы, не убегая и не зовя меня на помощь.

— Это я — то козел? Сейчас я тебе покажу.

Парень решительно идет на нее. Джиневра опускает голову и выставляет вперед руки, закрывшись как моллюск. Пьетро хватает ее за куртку.

Ну вот, пришло время вмешаться:

— Эй ты, пошутил и хватит.

Пьетро отпускает Джиневру, все уставились на меня. Я выхожу из тени, иду прямо на них.

— А ты, блин, кто такой?

— Да я тут мимо проходил. А вот ты, как думаешь, кто ты такой?

Я подошел к Пьетро вплотную. Он смотрит на меня. Прикидывает, стоит ли со мной связываться. Соизмеряет силы, одним словом. Ему кажется, что стоит попробовать.

— Щас я те яйца оторву.

Это ошибка. Я наношу ему четкий удар, быстро и решительно. Он даже не успевает заметить его. Мой кулак скользит по его лицу, удар не сильный, но в самый раз, чтобы разбить ему нос. Я снова бью, удар идет слева, прямо в правую бровь, точное попадание: резко и больно. Он с глухим шумом падает на землю, и не успевает двинуться, как я наношу следующий удар. Прямо в рожу. Пам! Едва я отступаю назад, как вижу на земле лужу крови. Много из него льется: медленной струей кровь идет из носа, течет на дорогу и разливается по асфальту. Пьетро, или как там его зовут, тяжело дышит, разевает рот, и на губах его вздуваются какие-то странные кровавые пузырьки. Он часто сплевывает кровь, смешанную со слюной. И больше не смеется.

— Так… — я смотрю на Джиневру. — Уезжаем отсюда, пока не поздно.

Я беру проткнутую резину, кидаю ее в багажник и закрываю его. Прохожу мимо низкорослого, который менял колесо. Толстяк стоит рядом с машиной. У него явно заторможенная реакция: я хватаю его за ухо, сжимаю большим и указательным пальцем и сильно, со злостью выворачиваю. Хотелось бы оторвать его совсем.

— Ай, бляха, ай, больно.

— Дай пройти, сукин сын. И худеть надо.

Напоследок еще сильнее выкручиваю ему ухо и отпускаю. Он так и стоит, согнувшись пополам и держась за ухо, будто молится, а я сажусь в машину. Жду, пока Джиневра закроет дверь, и срываю машину с места. Смотрю на эту троицу в зеркало заднего вида. Теперь они далеко, их почти не видно в темноте.

— Ну, как ты?

Она молчит. Я пытаюсь ее рассмешить.

— Они и не подозревают, как им всем повезло. Если бы ты им показала третий дан, от них и мокрого места не осталось бы, да?

Попытка не увенчалась успехом. Джиневра не желает говорить. Я смотрю на нее. Волосы падают вниз, как поверженные в бою, и видна только нижняя часть лица. Сжатые губы, обиженные и неуверенные, слегка дрожат.

— Ну же, Джиневра. Все в порядке.

— Все в порядке, блин! Проколотое колесо и я одна-одинешенька.

— Но ничего же не случилось.

— Но могло случиться. Эти трое… чем бы все могло окончиться?

— Но могло бы случиться и так, что я бы проезжал мимо на мотоцикле и просто помог бы тебе поменять колесо, — пытаюсь успокоить ее.

— Поразительно, какие вы гады… Втроем на одну, что за скотство!

Я понимаю, что она зациклилась. Делаю попытку снять напряжение.

— Вообще-то во всем виновата твоя красивая попка.

— Что? И ты туда же?

— Нет, я тут не причем. А вот та троица очень даже причем. У тебя выдающаяся попка, в прямом смысле слова. То есть, она сильно выдавалась, когда ты меняла колесо. Так что, можно сказать, ты сама виновата… что была в такой позе, знаешь… короче, ты сильно завела тех бедолаг.

— А, так ты хочешь сказать, что моя обтянутая джинсами задница слишком вызывающая?

— Да, именно так.

— Да откуда ты такой взялся? Значит, если бы колесо проткнула Дженнифер Лопес, что бы тогда? Мировая война началась бы?

— Ну, ты сравнила… Ее зад на миллионы долларов застрахован…

— И что?

— Она может спокойно им двигать.

— Да пошел ты! Идиот.

— Да я просто хотел тебя насмешить.

— Ну, так у тебя ничего не получилось.

Мы замолкаем, машина мчится вперед. Джин делает радио громче, ей не хочется ни о чем думать.