Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико

— Покупайте книги про секс и спорт, это полезнее.

Он смеется свое шутке, а девушка смотрит на него с несчастным видом. Марк-Антонио ловко извлекает сигарету из пачки «Chesterfield» и жадно закуривает, встав, как ему кажется, в какую-то сексуальную позу.

— Добрый день, Тони.

— Привет, граф, как дела?

— Плохо, с тех пор как монархия пала.

Тони хохочет. Простой охранник Театра Победы, он наслаждается своим положением. Он чувствует свою власть в этом маленьком мирке. Он заведует входом. Впускает важных людей — директоров, статистов, актеров, — а других не впускает, потому что у них нет пропуска. Короче, он охранник.

— Да уж, в этом, граф, ты прав. По крайней мере, тогда бы ты мог прислать мне бригаду дворовых, чтобы они открыли эту служебную дверь. Я уже неделю не могу дождаться техников.

Легко поверить, думаю, дело обычное. Тони чуть наклоняется и говорит нам доверительным тоном:

— Было бы неплохо: я ходил через эту дверь справлять нужду на нижний этаж. А теперь мне приходится топать через весь коридор… это такой геморрой! — И он, довольный импровизацией, трясется от смеха, — оппортунист удобств.

— Прекрасно, Тони, у нас появился человек, который решит твой вопрос.

— И кто же это?

— Да вот он, Стэп!

— А он что, из твоих дворовых?

— Да ты шутишь, что ли? Это герой королевских кровей… Чужой в стране, которой он некогда тиранически правил… И вообще, слушай, Тони, ты хочешь справлять нужду быстро или нет?

— А то!.. Стэп, если у тебя получится, я твой должник.

— Тони… Герой королевских кровей — это в первую очередь благородство души. Герой не торгуется, понятно? Значит, если что, ты будешь должен мне.

— При чем тут ты? Дверь-то починит он… мне казалось, так логичнее…

Они могли бы так болтать часами. Герой, то есть я, решает прервать их беседу.

— В общем, когда закончите, покажете, где дверь.

— Ты прав, извини. Тони проводит нас внутрь.

— Идите сюда.

В театре стоит невообразимый шум: стучат молотки, звук железа, электропил, сварочных аппаратов.

— Все почти готово. Уже монтируют свет, — говорит Тони, как бы извиняясь. — Ну вот, а это та самая дверь. Я уже и так и сяк пробовал. Ни хрена не получается.

Я внимательно осматриваю дверь. Замок у нее расположен в ручке. Скорее всего, заклинило боковую защелку. Наверное, кто-то закрыл изнутри. Может быть, сам Тони, и не помнит, или не хочет сознаться в такой глупости. Нужен ключ. Или…

— У тебя нет металлической полоски, желательно потоньше?

— Такая подойдет? — он вытаскивает стальную линейку из стоящего на полу железного ящика. — Видишь, я все перепробовал.

— Посмотрим.

Я вставляю линейку в щель между дверью и косяком и аккуратно бью по ней, отжимая язычок.

— Сезам, откройся.

И дверь, как по волшебству, открывается.

— Вуаля, готово.

Тони радуется как ребенок.

— Ой, Стэп, не знаю прямо, как тебя отблагодарить, ты — волшебник!

Я возвращаю ему линейку.

— Да ладно, не преувеличивай!

Марк-Антонио берет ситуацию в свои руки:

— Вот именно, не надо преувеличивать. Запомни главное, что ты остался должен каждому из нас.

— Стопудово, — улыбается Тони и воодушевленно обновляет дверь: идет справлять нужду.

Марк-Антонио подмигивает мне и пропускает вперед.

— Пойдем, я покажу тебе театр.

Мы спускаемся вниз, в парк. Проходим за ряды партера, под большую арку галереи. И я их вижу. Играет музыка. Балерины. В разноцветных одеждах, со спущенными гетрами, с длинными и короткими волосами, а у кого-то головы бриты наголо и покрыты рисунком. Балерины. Блондинки, брюнетки, рыжие и крашеные в синий цвет. Тела их стройны, подтянуты, худы, брюшной пресс крепок. Ноги мускулисты, попки круглы и упруги. В любой момент они готовы разъехаться в шпагат. Они совершенны, эти профи быстрых и изящных движений, усталые, но улыбающиеся. Музыка на сцене заиграла громче. И вот они пришли в движение: то становятся вплотную друг к другу, то расходятся, встречаются на какую-то секунду, потом разбегаются, пропускают одна другую. Они послушно ведут свои партии. Огромные прожекторы освещают балерин, бросая на них яркие разноцветные мазки. Они ласкают их голые ноги, их маленькие груди, короткие платьица. Стоп, хорошо, хватит!