Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико

— Один ром, пожалуйста.

— Светлый или темный?

— Темный.

Второе заведение. Кафе «Charro». Иду за ней следом.

— Ром. Со льдом и лимоном.

Потом — «Alpheus». Выпиваю еще рому. Со льдом и лимоном. Здесь есть всего понемногу: музыка семидесятых-восьмидесятых годов, хип-хоп, рок, танцы. Потом мы заходим в бар «Ketum». Я уже забыл, где оставил мотоцикл. А, неважно.

— Рому. Со льдом и лимоном.

Мы смеемся. С кем-то здороваюсь. Кто-то набрасывается на меня сзади.

— Блин, Стэп, ты вернулся! Теперь начнутся заварушки, да?

Да, да, начнутся. Но кто это был, черт его дери? Новое заведение, и снова ром, потом другое, потом следующее. И еще два рома. Но кто же это был, кто там на меня напрыгнул? А, да, Манетта. Он однажды заснул в горах. Да, мы были в Пескассероли. Он укрылся периной, а ноги торчали наружу. И мы вставили ему между пальцев ног спички головками наружу и зажгли их. Блин, как он подскочил тогда! Сразу же проснулся, как почувствовал, что горит! А мы повалились на пол и ржали как сумасшедшие. Мы с Полло. А тот прыгал по комнате с обожженными ногами и кричал: «Бляха, какой кошмар! Кошмар, бляха!». А мы так хохотали, что нам плохо стало. Мне и Полло. Ну мы и хохотали, до одури. Мы с Полло. А теперь Полло нет. И снова меня охватывает грусть, еще сильнее, чем прежде. Выпиваю еще рому, одним махом. И танцую с Паллиной, дамой его сердца, с женщиной моего друга, друга, которого больше нет. Но я танцую, танцую и смеюсь, смеюсь вместе с ней. Смеюсь и думаю о тебе. Беру еще рому и сам не знаю, как оказался у дома.

— Эй, мы приехали.

Я слезаю с мотоцикла и слегка качаюсь. Последний ром был лишним.

— Куда ты поставила «Хонду»?

— Да нет, я приехала на машине, у меня сейчас пятисотая ^[33], новая модель.

— А, симпатичная.

На самом деле, это одна из тех машин, которые мне совсем не нравятся. Но зачем ей это говорить? Не надо, я промолчу. Тем более, что я превысил дозу.

— Они классные, мало потребляют и запчасти недорогие.

— Да, здорово.

— Хороший вечерок провели, скажи?

— Супер. — Здесь я совершенно искренен. — Как все изменилось в барах Тестаччо.

— То есть?

— Стало лучше. Хорошая музыка, народ, похоже, развлекается неплохо. Цены нормальные, потанцевать можно. Да, вечер классно провели.

Паллина роется в карманах.

— Слушай, я, кажется, забыла у тебя ключи.

— Не проблема, давай поднимемся.

В лифте повисает странная тишина. Наши взгляды встречаются. Мы стоим молча. Паллина улыбается. С нежностью. Я барабаню по железной стене, по зеркалу. Блин, иногда кажется, что лифт еле ползет. Или это я так накачался ромом, что все кажется замедленным? Или еще что? Приехали. Я открываю дверь, и Паллина проскальзывает внутрь. Оглядывается по сторонам, подходит к столику.

— Вот они, нашла!

Она загораживает собой столик. Там действительно лежали ключи, или это был предлог, чтобы вернуться? Но что у тебя за мысли? Тебе плохо. Почему ты думаешь о таких вещах, Стэп? Слишком много рома. Ключи были на столе, они должны были там быть.

— Ой, у тебя и терраса есть.

— Да, а я даже внимания не обратил.

— Да ты что? Ты как всегда невнимателен.

Я открываю застекленную дверь и выхожу на террасу. Какая красивая луна! Стоит высоко, ее диск виднеется за домами, залитыми ее светом. На крышах торчат старые антенны, современные тарелки, и кое-где нелепо высвечено белье, развешанное накануне. Я делаю глубокий вдох, ощущаю летний запах жасмина, вечерний насыщенный аромат, слышу далекое стрекотание сверчков, вокруг — тишина. Паллина выходит на террасу за мной следом.

— Держи. — Она дает мне стакан. — Для достойного завершения вечера.

Беру стакан и подношу ко рту.

— Еще один ром. Вроде, хороший.

Паоло снова удивил меня. У него дома есть ром. Он меняется к лучшему. Делаю глоток. Наверное, это «Pampero». Нет, скорее, «Havana Club», похоже, семилетний.

— Очень вкусный.

Я снова смотрю вдаль. Звук проезжающей машины тает в переулках.

— Знаешь, Стэп, мне нужно кое-что тебе сказать.

Я молчу. Смотрю вдаль. Не поворачиваясь, делаю еще один глоток. Паллина продолжает. Я слышу ее голос за плечом.

— Ты не поверишь. С тех пор, как Полло погиб, я ни с одним парнем не была. Не веришь?

— Почему я не должен в это верить? — Я так и не повернулся к ней.