Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

Адельберг взял со стола газету и показал Антошке заметку:

– Можешь рассказать подробнее?

– Могу! – ответил Антошка и тоже открыл курительный прибор.

Пока он набивал папиросу, Александр Петрович рассматривал его безукоризненно сшитый костюм сливочного цвета в тёмную полоску, бежевые английские туфли для гольфа, коричневый галстук с крупной заколкой с «тигровым глазом» и корявые, крупные, сильные руки человека, который с детства занимался тяжёлым физическим трудом. Однако этими руками Антошка ловко справлялся с набивочной машинкой, его движения были точными и элегантными. Адельберг улыбнулся и перевёл взгляд на Антошкино лицо. Антошка набил папиросу, прикурил, откинулся на спинку низкого кресла, на секунду задумался и произнёс:

– На самом деле ничего интересного. – Он глубоко затянулся и на выдохе сказал: – Всем нужно подтверждение помощи Советского Союза генералу Фэн Юйсяну, сейчас самому главному противнику Чан Кайши.

– А если не найдут подтверждение? Дипломатический скандал?

– Не просто скандал, а, скорее всего, повод к большому скандалу, поэтому обязательно что-нибудь найдут или подкинут…

– Понятно!

– То, что Советский Союз с 1924 года владеет КВЖД, уже не устраивает никого в мире.

– Поэтому нет смысла интересоваться, кому это было надо!

– Именно так! – ответил Антошка и поправил свою набриолиненную прическу, почти не дотронувшись до волос. – Есть новость намного хуже этой!

Александр Петрович нисколько не удивился услышанному, поскольку ещё в начале встречи понял, что Антошку что-то заботит, поэтому промолчал и приготовился слушать дальше.

– Из Циндао в Харбин приехал один японец, офицер, которого я закопал в землю ещё в 1921 году.

– Хм… как интересно, это каким образом? – удивился Александр Петрович.

Антошка исподлобья посмотрел на него и стал гасить только что прикуренную папиросу.

– Он убил моего старшего брата, – сказал он и кивнул в сторону Толстого Чжана. – Нашего старшего брата.

Александр Петрович услышал, как за прилавком тягостно вздохнул Толстый Чжан.

– За что? – спросил он; Антошка надолго замолчал, потом переглянулся с Чжаном и произнёс:

– Наш старший брат помогал красным партизанам, это было недалеко от Владивостока.

– А ты там чем занимался? – Александр Петрович не хотел его перебивать, но получилось само собой.

– Я? – Он показал указательным пальцем на свой нос. – Я делом занимался! Мы носили красным спирт, а они давали нам женьшень; они сидели в тайге и потихоньку копали. Мало-мало торговля, – добавил он по-русски.

– Контрабанда! – уточнил Адельберг.

– Тогда не могло быть «контрабанда», потому что с той стороны не было никакого государства…

Адельберг ухмыльнулся, но ничего не сказал.

– Японский противопартизанский отряд…

– Карательный! – не удержался Адельберг.

– Его, рус капитана – умный людзи! – хмыкнул из-за прилавка Толстый Чжан; Антошка медленно повернулся в его сторону, и тот замолчал.

– Японский отряд расстрелял красную партизанскую разведку, но двоих только ранил; среди них был мой, – он сделал паузу и обернулся к Чжану, – наш брат! Они всех пятерых или шестерых положили на телегу и отвезли в лес; убитых бросили, а раненых стали пытать; один был русский, но они начали с брата…

Адельберг услышал про пытки и покачал головой: о том, как пытали японцы, ходили страшные слухи.

– Они привязали брата к доске, а на живот положили казан, в котором была голодная крыса… Это старая китайская казнь, которая применялась при старых китайских императорах, но они её хорошо усвоили.

«При дворце – понятно, а где же они в лесу раздобыли голодную крысу? – невольно подумал Александр Петрович. – С собой, что ли, принесли?»

– Крыса съела его внутренности… Мы наблюдали с ближней сопки, но я не видел нашего брата, а когда большая часть японского отряда ушла, мы пришли на это место…

Антошка рассказывал с паузами, Адельберг видел, что рассказ даётся ему с трудом, и решил не перебивать.

– Там остались два солдата и один поручик, он руководил пыткой, мы его зарезали и закопали, а он выжил и сейчас приехал в Харбин. – Антошка несколько минут молчал и мял пальцами следующую набитую папиросу. – Зачем приехал – неизвестно, но его часто видят с начальником харбинской полиции, одним японским опиумным коммерсантом по имени Номура и вашим генералом Косьминым…

«Вождём русской фашистской партии!» – подумал Адельберг и спросил: