Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

Было действительно интересно. На сцене стояла наряженная ёлка, на столе председателя – лампа под зелёным стеклянным абажуром, было уютно. Участвующие в заседании подводили творческие итоги, читали стихи из сборника «Излучины», изданного обществом, выражали сожаление о том, что многие студийцы были вынуждены покинуть Харбин и перебраться на юг Китая, зачитывали приветствия от них из Шанхая, Тяньцзиня и других городов. Сашика приятно удивило зачитанное вслух письмо от Володи Слободчикова, перебравшегося в Шанхай. Со своими стихами выступал постоянный председатель «Чураевки» Алексей Ачаир, ещё кто-то. Сашику очень понравились стихи одного из поэтов, посвященные Новому году:

• Нет обмана в новогодней ночи,
• Верю я надеждам золотым,
• Потому что сердце верить хочет
• Обещаньям жизни дорогим.
• Дай мне руку!., и рукопожатье
• Скажет пусть сильнее всяких слов,
• Что любовь готовит нам объятья
• И альков жемчужно-нежных снов!..
• Дай мне губы!., в поцелуе этом
• Пусть сияет верности залог…
• В эту ночь я делаюсь поэтом,
• Эту радость подарил нам Бог!

Зал аплодировал, потом к столу подошла красивая молодая брюнетка, председатель сказал, что её не надо представлять, и она прочитала Максимилиана Волошина. Эти стихи Сашик слышал впервые:

• Я ль в тебя посмею бросить камень?
• Осужу ль страстной и буйный пламень?
• В грязь лицом тебе ль не поклонюсь,
• След босой ноги благословляя, —
• Ты – бездомная, гулящая, хмельная,
• Во Христе юродивая Русь!

Последние строчки прозвучали трагичным и на удивление сильным голосом. Закончив, девушка несколько секунд постояла и молча села в первый ряд. После новогодних лирических строк стихи Волошина будто раздавили зал: смолк шёпот, и Сашику показалось, что растерялся даже председатель, было такое ощущение, что в общество, уже забывшее былые невзгоды, бросили гранату и здесь снова появились убитые, раненые и изгнанные. Из-за стола медленно встал Алексей Ачаир и, не зная, что сказать и куда девать свои худые руки, начал аплодировать этой девушке, брюнетке с неожиданной скандинавской фамилией – Ларсен. Молчавший зал тоже стал аплодировать, тогда он предложил студийцам и гостям почитать экспромты – «что-нибудь своё». Присутствующие понемногу оживились, стали друг на друга оглядываться, перешёптываться, подбадривать друг друга. Сашик оглянулся на своего спутника, тот сидел с бледным лицом и закушенной губой и порывался к чему-то, но продолжал сидеть, будто привязанный к деревянным стульям верёвками. Неожиданно для себя Сашик встал, он не собирался этого делать, но какая-то сила его подняла, и он пошёл к сцене под встречным взглядом председателя, подошёл к столу, опёрся на него левой рукой и произнёс:

• Прощай, Москва,
• Немытая Россия.
• Прощай, любовь, что я не завещал,
• Прощай, к нам не спустившийся
• Мессия,
• Прощай и я, что не телился, не мычал!
• Прости за то, что не телился,
• Прости за то, что не мычал!
• Не поминай, что не молился
• И лиха никому не завещал.
• Прощай,
• Прости!

Когда Сашик ещё только шёл к сцене, зал тихо перешёптывался, продолжая как бы переминаться с ноги на ногу; его экспромт прозвучал во внимательном молчании, а когда он возвращался на место, стояла оглушительная тишина. Сашик только видел устремлённые на него полные ужаса глаза Лёвы Маркизова. Он вернулся на своё место, и тут зал грохнул. Хохотом. Он увидел, как все стали к нему оборачиваться, а с первого ряда к тому месту, где он сидел, стала пробираться та девушка-брюнетка. Смеялись долго, протягивали, жали руку, и тут Сашик смутился, он не ожидал такого. Да он ничего не ожидал, просто после волошинских стихов в его голове зазвучала какая-то музыка, и он на неё положил какие-то полузнакомые слова, стихи будто вспыхнули в его мозгу, да и были ли это стихи?

Вечер заканчивался хорошо, довольный председатель подошёл к Сашику, тоже пожал руку и пригласил на следующее заседание. Девушка до него не добралась и стояла в проходе, дожидаясь, когда он освободится от рукопожатий. И когда в сопровождении смотревшего на него с восхищением Лёвы Сашик вышел между рядами, подошла, протянула прямую ладошку и сказала:

– Вы нас спасли! Вы кто?

Вопрос был неожиданным, и Сашик сразу не сообразил, как на него ответить.

– Это наш, наш! – радостно засуетился Лёва. – Сонечка, это Александр Адельберг, член нашего поэтического кружка.