Фактотум - Буковски Чарльз

Глава 36

Ряды тихих безмолвных велосипедов. Корзины и ящики, полные велосипедных деталей. Велосипеды рядами свисают с высокого потолка. Зеленые велосипеды, красные велосипеды, желтые, синие и фиолетовые, велосипеды для мальчиков, велосипеды для девочек. Сверкающие спицы, колеса, резиновые покрышки, рамы, кожаные сиденья, задние фонари, фары, ручные тормоза. Сотни велосипедов. Бесконечные ряды.

На обеденный перерыв у нас был ровно час. Я старался есть побыстрее. Моя смена начиналась ночью и заканчивалась рано утром. Я совершенно выматывался, у меня все болело, и я забирался в свое потайное убежище, чтобы хотя бы немного передохнуть. Я ложился на пол, на спину, и смотрел вверх — туда, где висели велосипеды, расположенные ровными, словно выстроенными по линейке рядами. Изогнутые рули, серебристые спицы, обода колес, черные резиновые покрышки, сверкающая краска — все в идеальном порядке. Это было великолепное зрелище, правильное и упорядоченное: пятьсот или даже шестьсот велосипедов у меня над головой, каждый — на своем месте. Все это было исполнено смысла. Я смотрел вверх и знал, что у меня есть еще сорок пять минут отдыха под этим раскидистым велосипедным деревом.

Но я знал и другое: если я упаду туда, вверх, в этот поток сверкающих новеньких велосипедов, мне уже никогда не выплыть. Я потеряюсь в нем навсегда. Так что я просто лежал и проникался покоем, который дарили мне спицы, колеса и разноцветные краски рам.

Человеку, который страдает похмельем, категорически противопоказано лежать на спине и смотреть вверх на крышу огромного склада. Деревянные балки в конечном итоге тебя достанут. Деревянные балки и застекленная крыша: мелкая проволочная сетка, впаянная в стекло, напоминает о зарешеченных окнах тюремных камер. И еще — тяжесть в глазах, и отчаянное желание выпить, пусть всего одну рюмочку, и звуки шагов… это люди ходят туда-сюда, ты их слышишь и знаешь, что твой час, отведенный на отдых, подходит к концу, и тебе надо как-то заставить себя подняться, тебе надо двигаться, надо ходить, заполнять бланки, комплектовать заказы…

Глава 37

Она была секретаршей директора. Ее звали Кармен — но, несмотря на испанское имя, она была блондинкой, густо красила губы и носила обтягивающие вязаные платья, высокие каблуки-шпильки, нейлоновые чулки и пояс с подвязками. Но, Господи, как она двигалась, как подрагивала и потряхивала всем, чем только можно подрагивать и потряхивать! Как она вся колыхалась, когда заходила на склад передать распоряжения начальства! И все парни бросали работу и таращились на нее, на ее упругую задницу под вязаным платьем, на ее бедра и ноги. Я никогда не был дамским угодником. Я не умею ухаживать. Для того чтобы ухаживать за женщиной, нужно уметь говорить красиво.

А у меня это не получается. Но Кармен все же меня дожала, и я затащил ее в товарный вагон, который мы разгружали в дальнем конце склада, и оприходовал ее стоя. Было приятно. Хорошо и тепло. Я думал про синее небо и огромные чистые пляжи. И все же мне было немного грустно. Это был просто секс при полном отсутствии каких бы то ни было человеческих чувств, а я никогда этого не понимал и не знал, что с этим делать. Я задрал ее вязаное платье и наяривал ее стоя, а потом все-таки вжался губами в ее рот, густо измазанный алой помадой, и кончил между двумя неоткрытыми коробками с какими-то деталями, и в воздухе носились крупинки сажи, а Кармен прижималась спиной к грязной дощатой стене товарного вагона в милосердной кромешной тьме.

Глава 38

Мы работали и кладовщиками, и комплектовщиками, и упаковщиками, и грузчиками. Мы принимали и формировали заказы, проверяли комплектацию, упаковывали и передавали в службу доставки. Начальство только отслеживало ошибки. Поскольку каждый из нас работал с заказом от начала до конца, мы отвечали за каждый из своих заказов, и у нас просто не было возможности перевести стрелки и свалить ответственность на кого-то другого. Три-четыре запоротых заказа — и тебя увольняли.

Отъявленные лодыри и лентяи, мы работали, зная, что наши дни сочтены. Поэтому мы не особенно напрягались — просто ждали, когда начальство поймет, какие мы никудышные работники. А пока этого не случилось, мы старались как-то уживаться с системой, честно, пусть и кое-как отрабатывали свои смены и вместе пили по вечерам.

Нас было трое. Я. Парень по имени Гектор Гонзальвес — высокий, сутулый, спокойный, как слон. У него была симпатичная жена-мексиканочка, с которой он жил на огромной двуспальной кровати в съемной комнате на Хилл-стрит. Я это знаю, потому что однажды вечером Гектор позвал меня в гости, и мы пили пиво, и я до смерти перепугал его жену. Мы ввалились к нему после пьяного вечера в баре, и я сразу, как только вошел, вытащил Гекторову жену из кровати и полез к ней целоваться. На глазах у Гектора. Если бы он полез в драку, я бы, наверное, с ним справился. Главное было бы следить за ним, чтобы не напороться на нож. В конце концов я извинился перед ними обоими — за то, что был такой мерзкой скотиной. Я вполне понимал Гекторову жену и не винил ее в том, что она не прониклась ко мне теплотой и участием. Больше я к ним не ходил.