Фактотум - Буковски Чарльз

Джейнуэй Смитсон двадцать пять лет проработал таксистом и был настолько тупым, что считал это поводом для гордости. Он носил пистолет в правом переднем кармане брюк и похвалялся, что на «тормозных испытаниях» он останавливал свое такси за самое малое время и при наименьшем тормозном пути, чем кто бы то ни было за всю историю таксопарка. Глядя на Смитсона, можно было представить лишь два варианта: либо он врет, не краснея, либо ему охренительно везло. И, разумеется, как и у всех старожилов, двадцать пять лет проработавших на одном месте, у него было явно что-то не то с головой.

— Ладненько, — сказал он. — Бауэрз, вы первый. Разгоняете эту калошу до сорока пяти миль в час и держите скорость. Вот у меня в правой руке пистолет, в левой — секундомер. Как только услышите выстрел, жмите на тормоза. Проверим ваши рефлексы. Не сумеете остановить ее сразу, будете продавать недозревшие бананы на углу Седьмой и Бродвея… Нет, идиот! Не смотри на мой палец! Смотри на дорогу, вперед! Я спою тебе песенку. Да, колыбельную песенку. Ты у меня тут заснешь за рулем. В жизни не угадаешь, когда эта дура пальнет!

— Дура пальнула в ту же секунду. Бауэрз вдавил педаль тормоза в пол. Мы все попадали друг на друга. Из-под колес взбились клубы пыли. Машина со свистом виляла между цементными столбами. Наконец она остановилась, покачиваясь взад-вперед. У кого-то на заднем сиденье пошла носом кровь.

— Ну что, как у меня получилось? — спросил Бауэрз.

— Пока не скажу. — Смитсон записал что-то в маленький черный блокнот. — Так, теперь Де Эсприто.

Де Эсприто сел за руль, и все повторилось по-новой. И еше раз, и еще. Гонки по берегу цементной реки, грохот выстрелов, визг тормозов, запах горелой резины. Я был последним.

— Чинаски, — сказал Смитсон.

Я сел за руль и разогнался до пятидесяти миль в час.

— Рекорды ставишь, красавец? А вот как отстрелю тебе задницу к чертовой матери, и что тогда?!

— Что?

— Уши продуй! Думаешь, ты у нас самый крутой? Да я однажды здоровался за руку с самим Максом Баэром! Я был садовником у Текса Риттера! Так что целуй свою задницу на прощание и помаши ей ручкой!

— Вы жмете на тормоз! Уберите ногу с педали!

— Спой мне, красавчик! Спой мне песенку, радость моя! У меня в вещмешке — сорок любовных писем от Мей Уэст!

— Ладно, посмотрим, кто круче!

Я не стал дожидаться, когда он пальнет из своей дуры. Вдарил по тормозам. И я угадал. Моя нога вжалась в педаль в ту же долю секунду, когда грохнул выстрел. Я побил мировой рекорд Смитсона на пятнадцать футов и на девять десятых секунды. Это было первое, что он сказал. Но потом сменил тон и заявил, что я сжульничал. Я сказал:

— Хорошо, пишите там у себя что хотите, но давайте поедем отсюда. Дождя сегодня не будет, так что хорошей рыбалки нам явно не светит.

Глава 72

В классе на курсах повышения квалификации нас было человек сорок или даже пятьдесят. Мы сидели за крошечными школьными партами, ножки которых были намертво прикручены к полу. Справа к каждой парте крепилась узкая плоская полочка типа подлокотника. У меня было такое чувство, как будто я вновь попал в школу. На урок биологии или химии. Смитсон проводил перекличку.

— Питерс!

— Я!

— Каллоуэй.

— Здесь!

— Мак-Брайд…

(Тишина.)

— Мак-Брайд?

— А? Что? Да. Здесь.

Перекличка продолжалась. Я подумал, что это здорово, что здесь есть столько открытых вакансий. Но, с другой стороны, это рождало тревогу: количество рабочих мест все-таки не бесконечно, и вполне может так получиться, что нам придется за них побороться. Выживает сильнейший. В Америке всегда были люди, которые ищут работу. Годных к употреблению тел здесь хватало всегда. А я хотел стать писателем. Почти все вокруг были писателями. То есть, конечно, писали не все. Кто-то работал зубным врачом, кто-то — автомехаником. Но каждый знал, что при желании он может стать литератором. Наверное, из этих пятидесяти человек, собравшихся в классе, как минимум пятнадцать почитали себя писателями. Почти все люди пользуются словами и умеют записывать их на бумаге, то есть писателем может стать каждый. Но большинство, к счастью, писателями не становятся. Они не становятся даже таксистами. А некоторые — и таких, кстати, немало — не становятся, к несчастью, вообще никем.

Перекличка закончилась. Смитсон обвел взглядом класс.

— Мы собрались здесь… — начал он и умолк на середине фразы, глядя на чернокожего парня, сидевшего на первой парте. — Спенсер?