Фактотум - Буковски Чарльз

Но оно не сработало.

— Я распоряжусь, чтобы тебе выдали выходное пособие. — Хансен вошел к себе в кабинет. Мне было слышно, как он что-то говорит Кармен. На меня вновь снизошло вдохновение. Я подошел к двери и постучал в стеклянную панель. Хансен обернулся на стук, подошел к двери, сдвинул панель в сторону.

— Послушайте, — сказал я. — У нас с Кармен ничего не было. Честное слово. Она очень милая, но это совсем не мой тип. Может, вы скажете, чтобы мне выдали выходное пособие за всю неделю?

Хансен повернулся к Кармен.

— Напиши, чтобы ему выдали выходное пособие за неделю.

А был только вторник. Честно сказать, я не рассчитывал на такую удачу — хотя, с другой стороны, мистер Хансен и Алабам делили поровну прибыль от 20 000 велосипедных педалей. Кармен вышла и вручила мне чек. Она смотрела на меня с равнодушной улыбкой. Хансен уселся за стол, пододвинул к себе телефон и набрал номер городского бюро по найму рабочей силы.

Глава 41

У меня еще оставалась моя машина, купленная за тридцать пять долларов. И мы с Джан играли на скачках. Как-то мы увлеклись этим делом. Мы совершенно не разбирались в лошадях, но нам часто везло. В те времена заездов было не девять, а восемь. У нас с Джан была своя волшебная формула: «Хармац в восьмом». Уилли Хармац был хорошим жокеем, выше среднего уровня, но у него наблюдались проблемы с весом, как теперь — у Говарда Гранта. Мы с Джан изучили таблицы и заметили, что Хармац обычно выигрывал в самом последнем заезде — и всегда ставили на него.

Мы ходили на скачки не каждый день. Часто случалось, что утром с изрядного перепоя мы вообще не могли встать с постели. Ближе к вечеру мы более-менее приходили в себя, выползали из дома до ближайшего винного магазина, а потом зависали на час-полтора в каком-нибудь баре, слушали музыку из музыкального автомата, наблюдали за пьяными посетителями, курили, слушали мертвый смех окружающих — в общем, не самый плохой способ скоротать вечерок.

Нам везло. Как-то так получалось, что мы добирались до ипподрома только в правильные дни.

— Да нет, — говорил я Джан. — На этот раз он не выиграет… сколько можно… так не бывает.

А потом Уилли Хармац выступал в последнем заезде, появлялся в самый последний момент, озаряя собою уныние и мрак, сотканный из алкогольных паров, — и приходил первым, наш добрый гений, старина Уилли. При ставках шестнадцать к одному, восемь к одному, девять к двум. Уилли стал нашим единственным спасением, когда весь мир равнодушно зевнул и забил на нас с Джан большой болт.

Моя машина за тридцать пять долларов заводилась почти всегда, так что с этим проблемы не было. А вот включить фары — это была настоящая проблема. Обычно мы возвращались со скачек уже в темноте. У Джан в сумке всегда имелась бутылка портвейна. Портвейн мы открывали еще по дороге на ипподром. Потом пили пиво на трибуне, а после восьмого заезда — если все было нормально — пили еще. В баре при ипподроме. Как правило, виски с водой. Меня уже раз забирали в полицию за вождение в нетрезвом виде, и тем не менее я садился за руль, изрядно поддатый, и ехал практически на автопилоте, да еще с неисправными фарами — в темноте.

— Не волнуйся, малышка, — успокаивал я Джан. — Они включатся сами на следующей колдобине.

Иногда сломанные рессоры дают определенное преимущество.

— Там впереди яма! Держи шляпу крепче!

— У меня нет шляпы!

Я все-таки преодолел эту выбоину.

БУМ! БУМ! БУМ!

Джан подпрыгивала на сиденье, стараясь не выронить бутылку портвейна. Я держал руль мертвой хваткой и напрягал зрение, пытаясь разглядеть хоть один проблеск света на дороге впереди. Фары включались сами собой. Просто от жестких прыжков по колдобинам и ухабам. Рано или поздно фары включались всегда.

Глава 42

Мы жили в старом многоквартирном доме, в двухкомнатной конуре на четвертом этаже. Наши окна выходили на заднюю сторону. Дом стоял на краю высокого утеса, так что окна располагались на высоте не четвертого, а как минимум двенадцатого этажа. Как будто мы жили на самом краю света — в последнем прибежище перед падением в бездну.

Нам очень долго везло на скачках, но в конечном итоге везение нам изменило, как это бывает с любым везением. У нас почти не было денег, но мы каждый день пили вино. Портвейн и мускат. Весь пол у нас в кухне был заставлен пустыми бутылками. Бутылки стояли рядами. Шесть или семь емкостей по галлону. Перед ними — пять-шесть четвертушек, а перед четвертушками — столько же пинт.