Гламорама - Эллис Брет Истон

2

Я звоню моей сестре в Вашингтон, округ Колумбия.

В первый раз срабатывает автоответчик.

Я не решаюсь оставить сообщение.

Во второй раз отвечает сама сестра, но у них там глубокая ночь.

— Салли? — шепчу я.

— Алло?

— Салли? — шепчу я. — Это я. Это Виктор.

— Виктор? — стонет она. — Ты знаешь, сколько времени?

Я не знаю, что сказать, и вешаю трубку.

Позже, когда я звоню снова, в Джорджтауне уже утро.

— Алло? — отвечает Салли.

— Салли, это снова я, — говорю я.

— Почему ты шепчешь? — раздраженно спрашивает она. — Где ты?

Услышав ее голос, я начинаю плакать.

— Виктор? — говорит она.

— Я в Милане, — шепчу я в промежутках между всхлипываниями.

— Где-где? — спрашивает она.

— В Италии. Молчание.

— Виктор? — начинает она.

— Да? — говорю я, утирая лицо.

— Это розыгрыш?

— Нет. Я действительно в Милане… Помоги мне.

После короткого молчания ее интонация резко меняется и она говорит:

— Кто бы это ни был, у меня больше нет времени.

— Нет, нет, нет — подожди, Салли!

— Виктор, встречаемся за ленчем в час, хорошо? — говорит Салли. — Чего ты такое несешь?

— Салли, — шепчу я.

— Кто бы это ни был, я прошу вас больше не звонить мне.

— Погоди, Салли…

Но она уже повесила трубку.

3

Давид родом из Леньяно, промышленного пригорода к северо-западу от Милана, у него черные, отливающие на солнце темным золотом волосы, и он беспрестанно лакомится мятными леденцами из зеленого бумажного кулька, когда сидит на позолоченном стуле в моем люксе в гостинице «Principe di Savoia». Он рассказывает мне, что в детстве работал мальчиком-курьером, доставляющим шампанское, что у него большие связи в мафии и что его подружка — итальянский двойник Вайноны Райдер. Он часто прочищает нос и при этом пристально смотрит на меня. Он курит «Ньюпорт Лайте», иногда носит шарф, а иногда нет. Пару раз он проговорился, что на самом деле его зовут Марко. Сегодня на нем кашемировая водолазка цвета авокадо. Он катает в пальцах шарик для пинг-понга. У него такие полные губы, что кажется, будто он недоволен тем, что родился на свет. Он играет в электронные игры. Время от времени он смотрит клипы, которые показывает итальянское MTV. Я беспокойно поглядываю на него, лежа на постели, а он сидит не шелохнувшись и на губах у него пузырек слюны. Капли дождя стучат в стекло, и Давид зевает. Над нами потолок в виде голубого купола.

4

Проходит еще один день. За окнами дождь льет почти без остановки, погода отвратительная. Я ем омлет, заказанный в номер Давидом, но не чувствую вкуса. Давид рассказывает мне, что его любимая дикторша на телевидении — Симоне Вентура, и что однажды он повстречался с ней в «L'lsola». В соседнем люксе какой-то саудовский принц резвится с замужней дамой. Нам звонит режиссер из французской съемочной группы. Последний раз мы говорили с ним неделю назад.

— Где Палакон? — машинально спрашиваю я.

— Ах, Виктор! — вздыхает директор. — Когда же ты наконец забудешь это имя?

— Где он? — спрашиваю я сдавленным голосом.

— Объясняю в сотый раз, — говорит режиссер. — Никакого Палакона не существует. Я в первый раз слышу это имя.

— Пока я еще не в состоянии воспринять эту новость.

— Тогда не стоит и напрягаться по этому поводу, — говорит режиссер.

— Я хочу вернуться назад, — скулю я. — Хочу вернуться домой.

— Такая возможность, Виктор, всегда существует, — говорит режиссер. — Не стоит сбрасывать ее со счетов.

— Почему вы меня совсем забросили? — спрашиваю я. — Целую неделю не звонили.

— Еще не готов план, — лаконично отвечает мне режиссер.

— Вы мне не звонили целую неделю! — ору я. — Какого черта я тут торчу?

— Ну… как бы это выразиться… — подбирает слова директор.

— Вы, наверное, решили, что из этого проекта ничего не получится? — взвизгиваю я в панике. — Верно? Именно так вы и думаете. Но вы ошибаетесь.

— Ну… как бы это выразиться … — вновь повторяет директор.

— Потактичнее? — шепотом спрашиваю я.

— Потактичнее?

— Да.

— Твоя роль сыграна, Виктор, — говорит он и тут же добавляет, — Только не надо истерик.

— Это… предупреждение?

— Нет… — Режиссер задумывается на мгновение. — Просто тебе потребуется время, чтобы к этому привыкнуть.

— Вы хотите сказать, что я здесь застрял надолго? Насколько? До августа? До следующего года?