Гламорама - Эллис Брет Истон

Дани Янсен хотел показать нам какие-то таинственные места, а четыре совершенно разных человека спросили меня, какое мое любимое наземное животное, но поскольку я не знал, какие наземные животные вообще существуют, я не смог им даже соврать. Тусуясь с двумя парнями из Beastie Boys в доме на Серебряном озере, мы повстречались с толпой коротко постриженных блондинок, а также Тамрой Дэйвис, Грегом Киннейром, Дэвидом Финчером и Перри Фарреллом. Тот день прошел под постоянные возгласы «Ммм, а где лед?», поскольку мы все время пили теплую смесь «баккарди» с колой и проклинали налоги. На заднем дворе незаполненный бассейн был забит мусором, а в пустых шезлонгах валялись использованные шприцы. Единственный вопрос, который я задавал в течение всего ужина, был таким: «А почему вы траву покупаете, а не растите сами?» С того места, где я стоял, я видел, как одному из гостей понадобилось примерно десять минут, чтобы отрезать себе кусок сыра. Еще на заднем дворе рядом с загаженным бассейном рос куст, фигурно постриженный под скульптуру Элтона Джона. Мы глотали викодин^[63] и слушали записи Velvet Underground эпохи Нико.

— Мелочное уродство нашего существования кажется столь ничтожным перед лицом всех этих красот природы, — сказал я.

— Ой, зайка, посмотри! У тебя за спиной куст в виде Элтона Джона! — откликнулась Хлое.

Мы снова в номере Chateau: компакты и разодранные упаковки из-под посылок Federal Express разбросаны по всей комнате. Слово «кавардак» лучше всего характеризует состояние наших отношений — по крайней мере так считает Хлое. Мы несколько раз поссорились в пивном ресторане Chaya, три раза в торговом центре Беверли, позже еще один раз в ресторане «Le Colonial» на ужине в честь Ника Кейджа и еще один раз в «House of Blues». Мы постоянно заверяли друг друга в том, что это ничего не значит, что не стоит придавать этому значения, и пошло оно все куда подальше, что было довольно несложно. Во время одной из этих ссор Хлое обозвала меня «батраком», у которого амбиций не больше, чем «у сторожа на автостоянке». Она была одновременно и права, и не права. Если после очередной ссоры мы оказывались в своем номере, то нам некуда было деться, разве что на кухню или на балкон, где постоянно ошивались два попугая — Мигун и Растрепа, он же Лепечущий Идиот. Хлое лежала в постели в одном нижнем белье, в темноте комнаты мерцал свет от экрана телевизора, музыка Cocteau Twins монотонно лилась из динамиков, я же в моменты такого затишья выбирался побродить вокруг бассейна, запивая жевательную резинку «Fruitopia» и листая старый номер «Film Threat» или читая «Последний поворот»^[64], бесконечно перечитывая главу под названием «Освобождение от страданий с помощью пластикового пакета». Мы жили на нейтральной полосе.

Бездыханные тела десяти или одиннадцати продюсеров были найдены в особняках района Бель-Эр. На обложке джонсовских спичек я накаорябал своим «абсолютно неразборчивым почерком» автограф для какого-то юного создания. Я подумывал о том, не опубликовать ли мне отрывки из своих дневников в «Details». В «Maxfields» была распродажа, но у нас не хватило терпения. Мы ели тамалес^[65] в пустых небоскребах и заказывали скатанные вручную роллы с экзотическими начинками в суши-барах, оформленных в стиле «индустриальный шик», в ресторанах с названиями типа «Muse», «Fusion», «Buffalo Club» в компании таких людей, как Джек Николсон, Энн Магнусон, Los Lobos, Шон Макферсон и четырнадцатилетней модели мужского пола по кличке Стрекоза, на которого всерьез запал Джимми Рип. Мы проводили слишком много времени в баре отеля «Four Seasons» и слишком мало — на пляже. Подруга Хлое родила мертвого ребенка. Я разорвал отношения с ICM. Незнакомые люди или говорили нам, что они вампиры, или утверждали, что у них есть знакомый вампир. Пьянка с Depeche Mode. Огромное количество людей, которых мы едва знали, исчезло или умерло за те несколько недель, что мы провели там, — попали в автокатастрофы, скончались от СПИДа, были убиты, передозировались, попали под грузовик, упали сами (или не сами) в чан с кислотой — счет за одни только венки, оплаченные с кредитки Хлое, составил пять тысяч долларов. Все это время я выглядел просто великолепно.

18

В лофте Конрада на Бонд-стрит, сейчас 13:30 — единственное подходящее для репетиции время, потому что в этот момент все обитатели билдинга находятся или на работе, или в «Time Cafй», где за обедом с легкостью изображают друг перед другом идиотов; слегка просунув голову в дверной проем, ведущий в лофт, я отчетливо вижу всех членов группы Impersonators, рассредоточившихся по комнате в самых различных позах, каждый возле собственного усилителя: Ацтек, в футболке с надписью «Hang-10», скребет татуировку у себя на бицепсе, положив на колени гитару Fender; Конрад, наш вокалист, наделенный некоторым патологическим обаянием и имевший в свое время роман с Дженни Маккарти, увенчан копной блеклых волос лимонадного цвета и облачен в мятое х/б; Ферги, в длиннополом кардигане забавляется с «Волшебным шаром 8»^[66], опустив на нос солнцезащитные очки; Фицджеральд — раньше играл в готической рок-группе, передозировался, его откачали, он вновь передозировался, его вновь откачали, по глупости принял участие в агитации за Клинтона, работал моделью для Versace, встречался с Дженнифер Каприати — сейчас на нем пижама, и он дремлет в гигантском кресле-набивнушке в зеленую и розовую полоску. Все они ведут свое существование в этом промерзшем, загаженном лофте, где постоянно повсюду разбросаны DAT-кассеты и компакт-диски, на телевизоре всегда MTV, композиция «The Presidents of the United States» плавно перетекает в рекламу «Mentos», которая, в свою очередь, плавно перетекает в рекламу нового фильма Джеки Чана, пустые коробки для обедов на вынос из «Zen Palate» валяются повсюду, белые розы вянут в пустой бутылке из-под «Столичной», одну стену целиком занимает гигантская фотография грустной тряпичной куклы работы Майка Келли, собрание сочинений Филиппа К. Дика занимает целиком всю длину единственной книжной полки, «лава»-лампы, жестянки из-под «Play-Doh».