Престиж - Прист Кристофер

Не одолел я и пары ступеней, как все мое тело сотряс жестокий кашель, поразивший меня своей силой. Я едва держался на ногах. Сердце стучало, как молот, пульс отдавался в ушах тяжелыми ударами, все тело покрыла испарина, мучительный сухой кашель вспарывал грудину. Я настолько обессилел, что боялся дышать, а сделав наконец-то вдох, снова содрогнулся от кашля, который со свистом вырывался из горла. Ноги не слушались, и я сполз на каменные ступени лестницы. В нескольких дюймах от моей многострадальной головы мелькали туфли и штиблеты последних зрителей, но меня совершенно не тревожило, что обо мне подумают.

Там меня и нашел Уилсон. Он помог мне сесть и поддерживал, как ребенка, пока я пытался восстановить дыхание.

В конце концов я кое-как отдышался, но тут меня пробрал сильнейший озноб. Грудь превратилась в сплошной очаг боли, и, хотя я совладал с кашлем, каждый вдох и выдох приходилось делать очень осторожно.

Наконец я сумел выговорить:

– Ты видел?

– Сдается мне, сэр, Альфред Борден пробрался за сцену.

– Нет, я не о том! Ты видел, что было после отключения тока?

– Я ведь стоял у пульта, мистер Энджер. Как обычно.

При исполнении «Яркого мига» место Уилсона – за сценой, и зрители его не видят, поскольку он скрыт задником павильона. Ему известен каждый мой шаг, но он действительно меня не видит на протяжении почти всего номера.

Задыхаясь, я описал мелькнувший в ложе престиж, неотличимый от меня. Уилсон растерялся, но тут же предложил сбегать в ложу. Он так и сделал, пока я беспомощно лежал на холодных голых ступенях. Вернувшись через пару минут, Уилсон доложил, что в ложе никого нет, но кресла разбросаны по полу. Пришлось просто принять к сведению все, что он сообщил. У меня нет причин сомневаться в его наблюдательности и преданности.

Уилсон стащил меня с лестницы и помог добраться до сцены. К этому времени я достаточно восстановил силы, чтобы держаться на ногах без посторонней помощи. Пристально всмотревшись в верхнюю ложу и окинув взглядом опустевший зал, я не обнаружил никаких признаков престижа.

Мне ничего не оставалось, как выбросить его из головы, тем более что значительно большее беспокойство вызывала моя внезапная немощь. Каждое движение давалось с трудом; кашель коварно затаился в груди, готовый в любой момент вырваться наружу. Опасаясь этого, я берег силы, пытаясь выровнять дыхание.

Уилсон нанял кеб, благополучно доставил меня в гостиницу и сразу же распорядился известить о случившемся Джулию. Он также вызвал врача, который приехал с большой задержкой и обследовал меня весьма небрежно. По окончании осмотра он заявил, что не видит никаких нарушений, поэтому, расплатившись с ним, я решил наутро пригласить другого лекаря. Я долго лежал без сна, но в конце концов впал в забытье.

Пробудившись сегодня утром, я почувствовал себя немного бодрее и сумел спуститься по лестнице без посторонней помощи. В гостиничном холле меня ожидал Уилсон, который принес известие, что Джулия прибудет в полдень. Я уверял его, что уже начинаю приходить в себя, но он объявил, что выгляжу я неважно. И в самом деле, после завтрака я снова ощутил упадок сил.

Скрепя сердце я отменил оба вечерних представления и, пока Уилсон был в театре, изложил здесь события минувшего дня.

22 мая 1903 года

В Лондоне

По настоянию Джулии и совету Уилсона отменил оставшиеся выступления в Лоустофте. Такая же судьба постигла представления, запланированные на следующую неделю, – краткосрочный ангажемент на сцене хайгейтского «Придворного театра». Пока не решил, что делать с выступлениями в «Астории» (это в Дерби), намеченными на первую неделю июня.

Пытаюсь, по возможности, делать хорошую мину при плохой игре, никому не показывая, что во мне сидит потаенный страх. Если говорить коротко, я боюсь, что никогда больше не смогу выйти на сцену. Последний выпад Альфреда Бордена сделал меня полуинвалидом.

Меня осмотрели три врача, включая эскулапа, который посетил меня в лоустофтской гостинице, и моего домашнего доктора в Лондоне. Они в один голос утверждают, что я здоров, и не находят никаких видимых признаков недуга. Когда я жалуюсь на одышку, они простукивают мне грудь и назначают прогулки на свежем воздухе. Когда я напоминаю, что при подъеме по лестнице у меня заходится сердце, они прослушивают грудную клетку и рекомендуют соблюдать диету, а также поменьше волноваться. Я толкую им, что быстро утомляюсь, а они советуют побольше отдыхать и пораньше ложиться спать.