Престиж - Прист Кристофер

Я открыл свои покаянные мысли Джулии, но она не усмотрела связи между этими двумя событиями.

Еще более интересны сведения о рукописях Бордена. По словам Джулии, она прочла отдельные страницы и нашла там почти все его профессиональные тайны. Я спросил ее, нет ли у меня… то есть у моего престижа… каких-либо планов относительно этих записей, но она сказала, что из-за его болезни все остальное отошло на задний план. Она заметила, что ее саму тоже посещают некоторые угрызения совести по отношению к Бордену и что мой престиж полностью разделяет наши чувства.

Я спросил:

– Где он? Мы должны быть вместе.

– Он скоро проснется, – ответила Джулия.

VIII

Мое воссоединение с самим собой явилось, должно быть, самым необычным воссоединением во всей истории человечества! Он и я идеально дополняли друг для друга. Все, чего не хватало мне, присутствовало у него; все, чем я обладал, было им утеряно. Конечно, мы составляли единое целое, мы были ближе друг к другу, нежели пара близнецов.

Когда один из нас начинал говорить, другой с легкостью мог закончить начатую фразу. У нас были одинаковые жесты и привычки, одинаковая походка; в одно и то же мгновение нас осеняла одна и та же мысль. Я знал все о нем, а он – обо мне. Единственной преградой между нами стало раздельное существование, но даже эта преграда рухнула, когда мы рассказали друг другу о своем житье-бытье в последние месяцы. Он трепетал, когда я описывал свою попытку покушения на Бордена, а я терзался, выслушивая рассказы о муках и страданиях, причиняемых болезнью.

Теперь, когда мы были вместе, ничто больше не могло нас разъединить. Я попросил Хаттона принести в оранжерею еще одну кровать, чтобы обе мои сущности находились рядом круглые сутки.

Эти перемены невозможно было скрыть от прочих обитателей дома, и вскоре я открылся своим детям, чете Уилсонов (Адаму и Гертруде), а также нашей экономке миссис Хаттон. Они изумленно ахали, видя такое сверхъестественное раздвоение. Мне страшно подумать, как скажется на детях открывшаяся им истина, но обе мои сущности, а также Джулия, согласились, что правда все-таки лучше, чем еще одна ложь.

Очень скоро беспощадный недуг напомнил, что время, отпущенное нам для жизни вместе, истекает; тогда мы поняли: если у нас остаются незавершенные планы – откладывать уже нельзя.

IX

С начала апреля до середины мая мы вместе редактировали записи Бордена, подготавливая их к печати. Состояние здоровья моего брата-близнеца (для удобства мы стали выражаться именно так) опять ухудшилось, и, при том что значительную часть работы выполнил он, завершающие штрихи, а также переговоры с издателем легли на меня.

На протяжении этих недель я вел наш с ним дневник. Но вчера наша двойная жизнь подошла к концу, а вместе с ней подходит к концу и история моей короткой жизни. Теперь остался только я один, и я снова живу за порогом смерти.

8 июля 1904 года

Сегодня утром мы с Уилсоном спустились в подвал, чтобы проверить аппаратуру Теслы. Она оказалась в превосходном рабочем состоянии, но, поскольку я долго ею не пользовался, мне пришлось обратиться к инструкциям мистера Элли, чтобы убедиться в комплектности установки. Мне всегда было приятно сотрудничать – пусть даже опосредованно – с мистером Элли. Читать его подробнейшие инструкции – одно удовольствие.

Уилсон предложил разобрать аппаратуру.

Недолго подумав, я сказал:

– Займемся этим после похорон.

Церемония состоится завтра в полдень.

После ухода Уилсона я запер на замок входную дверь подвала и включил прибор, чтобы в очередной раз продублировать несколько золотых монет. Я думал о будущем, о своем сыне – пятнадцатом графе Колдердейле, о жене, вдовствующей графине. По отношению к ним я был связан обязательствами, которые не мог выполнить до конца. Снова я ощутил гнетущее бремя своей несостоятельности, которое отражалось не только на мне, но и на моих ни в чем не повинных близких.

Я не занимался подсчетами и не знаю точно, насколько мы обогатились с помощью прибора Теслы, но мой престиж показывал мне настоящий клад, запертый в самом темном закутке подвала. Я изъял оттуда несколько пригоршней золота – примерно на две тысячи фунтов – и отдал Джулии на первоочередные расходы, а впоследствии добавил туда несколько новых монет. Впрочем, подумал я, дублировать можно сколько угодно, но этого все равно будет недостаточно.