Престиж - Прист Кристофер

Маме предоставлен выбор: она может до конца своих дней проживать либо в главном крыле дома, либо во флигеле у ворот. Мне позволено оставаться в тех комнатах, которые я занимаю в настоящее время, до завершения образования или достижения совершеннолетия; затем моей судьбой распорядится Генри. Личная прислуга останется с нами; другие либо останутся, либо получат расчет, – как распорядится Генри.

В нашей жизни теперь возможны всякие повороты.

Счастливчики из числа любимых слуг отца получили некоторые суммы наличными, но основная часть состояния, конечно, досталась Генри. Когда огласили завещание, он и бровью не повел. Я поцеловал маму, а потом пожал руки кое-кому из работников и фермеров.

Завтра обдумаю, как мне жить дальше, и попытаюсь принять решение, прежде чем за меня это сделает Генри.

3 апреля 1873

Как быть дальше? До отъезда в школу еще неделя с лишним; учиться мне осталось один последний семестр.

3 апреля 1874

Знаменательно, что я возвращаюсь к этому дневнику ровно через год. Как и прежде, я живу в Колдлоу – во-первых, потому, что Генри до моего совершеннолетия остается по закону моим опекуном, а во-вторых, потому, что этого хочет мама.

Мне прислуживает Грирсон. Генри обосновался в Лондоне и, по слухам, ежедневно ходит в Палату лордов. Мама пребывает в добром здравии; по утрам – это для нее лучшее время суток – я наведываюсь к ней во флигель, и мы безрезультатно обсуждаем, что станется со мною по достижении двадцати одного года.

После смерти отца я на какое-то время забросил занятия престидижитацией, но несколько месяцев назад решил к ним вернуться. С тех пор я упражняюсь с удвоенной энергией и регулярно бываю на выступлениях фокусников. Ради них езжу в Шеффилд и Манчестер. Уровень мастерства артистов неодинаков, но мне интересно смотреть самые разные номера иллюзионных жанров. Многие для меня не новы, однако в каждом представлении я непременно нахожу хоть одну оригинальную или непонятную особенность. Вслед за этим начинается поиск разгадки. Мы с Грирсоном давно проторили дорожку к лавкам и складам, где торгуют принадлежностями для сценической магии, и мало-помалу приобретаем все, что требуется.

Грирсон – единственный из немногих оставшихся домочадцев, кому известно о моих занятиях. Когда мама начинает обреченно рассуждать о будущем, у меня не поворачивается язык открыть ей свои планы, но в глубине души я твердо верю, что приобрел неплохую профессию, которой смогу посвятить себя по истечении срока этого полусонного существования в Дербишире. Я подписался сразу на несколько профессиональных журналов и читал о баснословных гонорарах звезд иллюзионного жанра, не говоря уже о славе, которая окружает их имена.

Впрочем, я уже играю роль. Младший брат лорда, не получивший ни наследства, ни титула, не избалованный везеньем, живущий на подачки опекуна, я влачу жалкое существование в дождливом, холмистом Дербишире.

Сейчас я ожидаю за кулисами; но, как только мне стукнет двадцать один год, настанет мой выход!

31 декабря 1876

Идмистон-Виллас, Сев. Лондон

Долго не мог получить багаж – коробки и ящики; Рождество провел в унынии, перебирая свое немудреное имущество, откладывая в одну сторону вещи, которые больше не понадобятся, а в другую – те, что считал потерянными, но, к своей радости, обрел снова. Во второй стопке оказался и этот дневник; решил его полистать.

Помню, когда-то я начал записывать все этапы овладения магией; теперь, когда я взялся за перо, мне захотелось к этому вернуться. Впрочем, восстановить утраченные записи, наверно, уже невозможно. Из дневника вырваны все страницы, касающиеся наших скандалов с Генри, а вместе с ними пропали и рассказы о шагах ученичества. Мне сейчас невмоготу ворошить прошлое, чтобы свести воедино воспоминания о трюках, манипуляциях и движениях, которые я разучивал и тренировал в те дни.

Последняя запись также напомнила, что два с половиной года назад я пребывал в угнетенном бездействии, страшась, что Генри выставит меня из дому, как только настанет день моего совершеннолетия. Впрочем, я не стал этого дожидаться и взял свою судьбу в собственные руки.

Вот так и вышло, что сейчас, в возрасте девятнадцати лет, я снимаю комнаты в респектабельном предместье Лондона; я свободен от прошлого и, по крайней мере еще на два года, – от материальных забот (независимо от моего места жительства, Генри обязан выплачивать мне денежное содержание). Однажды я уже выступал перед зрителями, правда, безвозмездно. (Чем меньше будет сказано о моем позоре, тем лучше.)