Престиж - Прист Кристофер

Глава 12

О смерти Энджера я пишу без всякого злорадства. Она стала трагической развязкой целой череды событий, растянувшихся более чем на два года. Заносить их в дневник я не счел нужным, ибо, как ни прискорбно, они грозили возобновлением нашей вражды.

Как уже говорилось, моя жизнь, личная и артистическая, вошла в спокойное и приятное русло; о большем я и не мечтал. У меня сложилось искреннее убеждение, что в случае очередной нападки или каверзы Энджера я смогу просто отмахнуться от него, как от мухи. Более того, направив его – с помощью записки, которую отвезла Олив – по ложному следу, я с полным основанием считал, что сделал завершающий ход. Я рассчитывал сбить его с толку, заставив искать отгадку несуществующей тайны. Поскольку он исчез с моего горизонта на целых два года, естественно было предположить, что план удался.

Однако не успел я завершить первую часть этого повествования, как на глаза мне попался журнальный обзор представления, которое шло на подмостках театра «Эмпайр» в Финсбери-Парк. Там упоминалось имя Руперта Энджера, причем, судя по всему, его номер вовсе не считался гвоздем программы. В журнале вскользь говорилось: «…отрадно, что его талант не померк». Одно это наводило на мысль, что в карьере Энджера наступил затяжной кризис.

Но через пару месяцев положение резко изменилось. В одном из профессиональных изданий, посвященных иллюзионному жанру, было помещено интервью с Энджером, а рядом – его фотография. Какая-то ежедневная газета в редакционной колонке упомянула «возрождение искусства престидижитации», отметив, что выступления фокусников снова обеспечивают полные сборы в мюзик-холлах. Среди немногих, кого назвали поименно, был и Руперт Энджер.

А еще через небольшой промежуток времени, который потребовался для подготовки материала, один из специализированных журналов, распространяемый только по подписке, подробно рассказал о творчестве Энджера. Его нынешнюю программу назвали триумфальным достижением в области сценической магии. Критик особо выделил новую иллюзию под названием «Яркий миг». В рецензии говорилось, что уровень артистической техники здесь поднят на недосягаемую высоту и в обозримом будущем никто не сможет повторить этот номер, если господин Энджер сам не раскроет своих секретов. Далее было сказано, что «Яркий миг» выгодно отличается от «прежних опытов» в области иллюзии перемещения – при этом в уничижительном ключе упоминалось не только «Новое чудо транспортации», но и мое собственное имя.

Я старался, честно старался не придавать значения подобным уколам, но эта рецензия оказалась далеко не последней. Бесспорно, Руперт Энджер вознесся к вершинам профессии.

Естественно, я не мог с этим мириться. В последние месяцы я много ездил по стране, не чураясь малоизвестных клубов и провинциальных площадок. Теперь у меня созрело решение вновь заявить о себе в столице, продемонстрировать свое мастерство на какой-нибудь известной лондонской сцене в разгар театрального сезона. В то время сценическая магия вызывала огромный интерес, поэтому мой импресарио с легкостью устроил мне ангажемент, суливший шумный успех. Местом недельных выступлений был выбран «Лирик-театр» на Стрэнде; мое имя, выделенное среди прочих аршинными буквами, красовалось на афишах эстрадного ревю, намеченного на сентябрь 1902 года.

В день премьеры нас встретил полупустой зал; упоминания в прессе можно было пересчитать по пальцам. Мое имя появилось лишь в трех газетах, и, что самое неприятное, меня назвали «приверженцем такого стиля эстрадной магии, который не столько поражает новизной, сколько вызывает ностальгические чувства». На двух последующих выступлениях публика практически отсутствовала, и ангажемент пришлось отменить.

Я решил своими глазами увидеть новый иллюзион Энджера. Когда стало известно, что в конце октября он будет две недели выступать в мюзик-холле «Хэкни Эмпайр», я преспокойно купил билет в партер. Этот зал вытянут в длину, проходы узкие и неудобные, во время представлений зрительские места освещены слабо – все это меня вполне устраивало. Мне было прекрасно видно сцену, но в то же время я сидел не настолько близко, чтобы Руперт Энджер мог меня узнать.

Основная часть программы не вызвала у меня никаких нареканий: он чисто отработал стандартный набор фокусов. Его отличали забавные репризы и элегантная сценическая манера, а профессиональное мастерство превосходило средний уровень. Ему ассистировала миловидная девушка. Фрак Энджера был неплохо подогнан по фигуре, а напомаженные волосы уложены по последней моде. Однако я сразу отметил, что у него землистое лицо: какая-то хворь подтачивала его изнутри. Он держался неестественно прямо и вдобавок щадил левую руку, будто она была слабее правой.