Те же и Скунс – 2 - Воскобойников Валерий

– Бамир биз ду шейн,[67] – вслух проговорила старая женщина, и из глаз сами собой закапали слезы. – Ну и как же я теперь без тебя буду?..

Котик Васька, резво вбежавший следом за хозяйкой, вспрыгнул на диван и деловито принялся умываться. «А вот так и будешь, – говорил весь его вид. – Очень даже и просто». Для него в самом деле не существовало проблем. Люди могли приходить и уходить, появляться и исчезать навсегда – жизнь от этого не прекращалась…

Невесёлые размышления Эсфири Самуиловны были прерваны тяжеловесной вознёй в коридоре. Потом стены содрогнулись от того, что у кого-то другого считалось бы серьёзной попыткой взлома, а Тарас Кораблёв называл простым стуком в дверь:

– Тётя Фира! Вы дома?

Жизнь действительно продолжалась… Эсфирь Самуиловна вытерла глаза, неохотно встала с дивана и пошла открывать.

В коридоре она увидела Тараса и Каролину. И вид у обоих был, как у напроказивших ребятишек, ждущих, сильно ли попадёт. Между ними стояла большая картонная коробка, и Тарас уже прикидывал, пройдёт ли она в узковатую дверь.

– Может, – хмурился он, – здесь и распаковать?..

– Это что такое?.. – изумилась Эсфирь Самуиловна.

– Телевизор, – объяснила немного смущённая Каролина. – Дядя Лёша велел купить и вам принести. Он сказал… – Девушка помедлила и сосредоточилась, стараясь конкретно воспроизвести дяди-Лёшино поручение. – Он сказал: «Тётя Фира, по этому телевизору не передадут новости, которые вас могут расстроить…» Ой, тётя Фира, да что с вами?..

В самом деле, могла ли ожидать Каролина, что старая женщина, осознав смысл подарка, переменится в лице и убежит в комнату плакать?.. Могла ли Каролина догадываться, что вручила тёте Фире самую натуральную похоронку?.. Ибо Эсфирь Самуиловна тотчас и безошибочно поняла: квартирант не вернётся. Он попросту канул. В то же самое никуда, из которого вынырнул много лет назад, чтобы встретиться с Кирой. И ещё теперь – чтобы пройти через её, тёти-Фирину, жизнь. И опять канул… совсем…

Каролина тонких смыслов происходившего, конечно, не знала. Она просто решила, что брякнула нечто неуклюжее, расстроившее милую Эсфирь Самуиловну, и побежала за ней – извиняться и утешать. Тарас мысленно прокомментировал женскую непоследовательность – ей телевизор припёрли, а она в слезы! – и принялся резать липкую ленту, которой была запечатана крышка коробки. Кот Васька был уже тут как тут: лез под руки, старался поддеть крышку когтями и посмотреть, что внутри. Новый и страшно интересный предмет, появившийся в доме, требовал немедленного и самого пристального изучения…

Молодёжь так и не дала тёте Фире как следует погоревать. Они распаковали красавца «Тошибу», затащили его в комнату и потребовали освободить место на комоде. В результате бедный старенький «Вечер» отправился пылиться на шкаф, а его многолетнее место занял суперсовременный японец. Каролина, собиравшаяся восстанавливаться в своём техническом вузе, постигала инструкцию, Тарас нажимал кнопки, ибо предпочитал метод «научного втыка», а Эсфирь Самуиловна постепенно пришла к мысли, что надо бы угостить ребят чаем. С оладьями.

Она вооружилась всеми необходимыми ингредиентами, взяла сковородку и отправилась на кухню.

Там всё было по-прежнему. Витя Новомосковских тоже бдела над сковородкой, только жарила не оладьи, а пельмени на ужин. «Просто Генриэтта» опять собиралась печь что-то сладкое и опасливо принюхивалась к ликёру, приготовленному для добавления в тесто: вдруг подсунули самопальный?.. Тётя Фира с независимым видом проследовала мимо неё к своему столику и вылила в миску кефир.

Солнце садилось, за окном сгущались зимние сумерки. В кухне горел свет, и Гриша Борисов читал газету, усевшись прямо под лампочкой. Его очки содержали добрый десяток диоптрий: со зрением при таких обстоятельствах шутить не годится. В настоящий момент он был временно оторван от работы над диссертацией и даже изгнан из комнаты – Оля укладывала Женечку спать.

Тётя Фира замесила оладьи и пошла зажигать газ.

– Вот за что я, честное слово, вешал бы некоторых газетчиков, – сказал вдруг Гриша. – Даже не за содержание, а за ужасающую безграмотность. Ну вот сколько можно – «власть предержащие»?

– А как правильно? – спросила Витя-Виктория.

– «Власти предержащие». То есть ныне облечённые властью, а не что-то там держащие. Хорошо ещё не «прИдержащие», тоже как-то встречал…

Эсфирь Самуиловна не стала встревать, но про себя горячо с ним согласилась. Она тоже недавно такого повычитала в современных боевичках, что хоть беги скопом увольняй всех школьных словесников, когда-то подписывавших будущим авторам аттестаты. Теперь двоечники писали книги, и уже их русский язык вбирало новое поколение читателей… Может, оттого нынешние школьники и не любят читать, что в качестве массового чтения им подсовывают подобное?..

– Или вот тут, – продолжал Гриша и поднёс газету к глазам. – Цитирую: «После совместного распития спиртных напитков они повздорили, и Петров ударил Сидорова по голове молотком, убив его наповал. Киллер пытался бежать, но по горячим следам его вскоре…» Господи! Киллер!..

Тётя Фира вздрогнула, а Витя удивилась:

– Ну и что тут неправильно?

– Киллер, он киллер и есть, – с апломбом подтвердила Генриэтта Досталь. – Это по-английски «убийца»… мне кажется.

Гриша сложил газету и принялся протирать очки.

– Милые дамы, – проговорил он, очень стараясь никого не обидеть. – Если бы дело происходило лет двадцать назад, вы несомненно были бы правы. Но в наше время это слово давно стало термином, обозначающим наёмного убийцу-профессионала. Александра Солоника, например. Доводилось про такого?.. А вовсе не Сидорова-Петрова, которые друг друга с пьяных глаз молотком…

Дальнейшего тётя Фира просто не слышала. На неё снизошло гениальное и трагическое озарение вроде того, когда она догадалась, что Алексей Снегирёв звался когда-то Костей Ивановым и любил несчастную Кирочку. О, шма-Исраэль!.. Что ж это делается такое!.. Как могла она, старая безмозглая клизма, пойти на поводу у невежественного журналиста, неправильно употребившего слово?! Да, Алёша убил Шлыгина, а недавно вот Гнедина. Может, и Базылева когда-нибудь убьёт. И правильно сделает, если вам интересно. Но с какой стати вы называете его киллером?.. Золгиш волн!..[68] Он что, деньги у кого-нибудь брал и вы это видели?! За Кирочкиных-то убийц?!!

…Эсфирь Самуиловна с ужасом оглядывалась на себя самоё, вспоминала ту ночь, когда «киллер», совершивший правую месть за любимую женщину, явился домой раненым, вспоминала свои собственные страдания и сомнения после телепередачи наутро – и не могла найти себе оправдания. А зохн вэй агицен паровоз!.. А он ведь понял, наверняка понял, что было у неё на уме. И почему она так тщательно обходила глазами криминальную колонку в газете, боясь обнаружить там сообщение об очередной «заказухе». И почему, ненароком прослышав об убиении Гнедина, бросилась на мороз встречать своего жильца в подворотню. «Тётя Фира, по этому телевизору не передадут новости, которые вас могут расстроить…» Он понимал, он всё понимал. Он такой. Он мысли читает. Как она, должно быть, всё это время мучила и обижала его!.. Может, он потому в конце концов и уехал?.. Чтобы уже не вернуться?.. О, шма-Исраэль…

Оставаться на кухне вдруг стало физически невозможно, следовало что-то делать и куда-то спешить, и Эсфирь Самуиловна, на время бросив оладьи, побежала по коридору к себе. Так, словно там ждал её кто-то, с кем можно было поделиться открытием…

Тётя Фира успела полностью запамятовать, на каком свете находится, и, распахнув дверь, несказанно изумилась при виде Тараса и Каролины. Они сидели на подоконнике огромного полукруглого окна и целовались, выключив свет. На один краткий миг они даже показались тёте Фире другими… совсем другими людьми, которые вместе в этой комнате никогда не бывали. Небо позади них ещё розовело. Ветер постепенно разгонял тяжёлые тучи, и там, где пролегла чистая полоска зари, виден был серебристый след самолёта.

…Южное кладбище мелькнуло внизу всего на секунду, а потом лайнер, лёгший на крыло в развороте, поставил на место небо и землю и круто полез вверх. Снегирёв отвернулся от иллюминатора и откинул голову на спинку кресла, закрывая глаза.

Скажи мне, что мы ещё встретимся. Скажи мне что-нибудь, Кира…

1 апреля – 31 декабря 1998

Кю – ученический «разряд» в японских боевых искусствах. Четвёртый кю требует достаточно серьёзной подготовки.

История ограбления Виленкина вором в законе Французом и малоприятные для «потерпевшего» факты, всплывшие при расследовании, изложены в романе «Те же и Скунс».

Как следует, «комильфо» (франц.).