Те же и Скунс – 2 - Воскобойников Валерий

Ирина вручила ему три пятитысячные бумажки и взяла из грязной руки небольшую, но довольно увесистую солонку, сделанную в виде капустного кочана. Завиток прозрачных листьев с изящным углублением для соли, видимо, символизировал осеннее квашение капусты. Ирина положила приобретение в сумочку, рядом с кошельком, косметичкой и сотовым телефоном. И пошла дальше – домой.

В этот день возле самой парадной её ожидала нечаянная находка. Проходя через двор, Ирина издалека разглядела в затоптанном сером снегу нечто ярко-зелёное и, приблизившись, перевернула носком сапожка… кусок кактуса. Неведомо как угодивший на пешеходную дорожку двора. Быть может, надоевшее растение несли в помойку выбрасывать и по дороге сломали. Или подростки открыли окно покурить и нечаянно зацепили горшок… Как бы то ни было, зелёный тропический обломок лежал в стылом ленинградском снегу и, по всей видимости, был ещё жив. Ирине даже вспомнилось нечто полузабытое: похожий цветок стоял когда-то в Университете, на английской кафедре, где она изредка появлялась студенткой. Назывался он вроде бы «филокактус» – и то верно, чему бы ещё расти на филфаке?.. И он красиво так цвёл, мясистыми малиновыми граммофончиками, лишёнными, правда, всякого аромата, но зато ронявшими на пыльный подоконник большие, липкие капли нектара…

Ирина в раздумье постояла над кактусом, потом нагнулась и подняла. Дома она поставила обломок в баночку с водой и водворила на подоконник. А хрустальную солонку отправила в раковину – вымыть при случае.

Мало кто из взрослых мужчин помнит свои юношеские страхи. А между тем для человека в двенадцать-четырнадцать лет даже самый простой поход в ближнюю булочную чреват нешуточными опасностями. Особенно если ты одинок и у тебя нет крепких друзей…

Ещё недавно Олег старательно обходил дворы за магазином «Природа». От публики, жившей в этих дворах, лучше было держаться подальше. Сколько раз зимой его валили в сугроб и наталкивали снегу за шиворот!.. Или «стирали» вязаную шапочку в луже!.. А вот теперь самый грозный житель этого двора, носивший, и не зря, прозвище Питбуль, встретился с ним на углу и внезапно заулыбался:

– Я тя с Гномом видел, слышь?..

– Ну, – без прежнего страха согласился Олег. – Нас Плечо боевым искусствам… в общем, тренирует. В «Факеле»…

– А нас привести в зал можешь? Только посмотреть?.. – просительно проговорил Питбуль. Обычно в его голосе звучали совсем другие интонации.

– Ну… – протянул Олег. – Поговорить надо… Он слишком хорошо помнил, как Питбуль год назад топтался на его спине, втирая в куртку следы грязных подошв.

– И ты к нам приходи, слышь? Мы ж теперь выросли, это мы раньше… Так скажешь Гному?

Мирное соглашение следовало подкрепить действием, и Олег смягчился:

– Ладно. Гному-то я скажу, надо только, чтобы ещё Плечо добро дал. Если даст, я вашим просигналю…

Его самого привели в додзё лишь недавно, и Плечо он в глаза видел только три раза, но и эти три раза дорогого стоили. Все, с кем он прежде боялся столкнуться на улице, теперь дружески кивали ему. И ничего удивительного, что уровень самооценки Олега Благого стремительно пошёл вверх.

Может быть, поэтому ему вдруг понравилось учиться.

Странные дела начали твориться на свете. Родители Олега твердо заявили, что учёба, всякие там баллы и даже грядущее поступление в институт – его сугубо личное дело. Хотя они, конечно, желают, чтобы он учился получше. Благие-старшие начисто прекратили лезть сыну в душу, в дневник и в тетради, хотя раньше этим только и занимались. Несколько дней Олег ждал, что бзик пройдёт и к нему начнут по обыкновению приставать: сделал ли то, написал ли это?.. Не дождался. Дома говорили о чём угодно, только не об учёбе. А тут ещё учительница математики вызвала его к доске, когда он совсем этого не ожидал. Требовалось провести отрезок прямой внутри треугольника. Олег вышел и провёл – вероятно, с испугу.

– А в тебе талант, оказывается, дремлет, – сказала математичка. Олег не услышал в её голосе подковырки и потом всю дорогу до дома мучительно размышлял, что такое талант и как быть, если он у него действительно есть.

Явившись к себе, Олег тут же открыл учебник математики, общения с которым до сих пор как мог избегал, а если избежать было нельзя – откладывал до последнего. Домашнее задание оказалось неожиданно интересным. Он сам не заметил, как увлёкся. Правда, выяснилось, что для доказательства требуются познания, от усвоения которых он в своё время счастливо отвертелся. Сперва Олег пришёл в лёгкое отчаяние, но потом почувствовал настоящий азарт. Ему понадобилось лезть почти в самое начало учебника, и не один раз. Однако он всё-таки разобрался. После чего задача показалась ему далеко не такой пугающе сложной, какой выглядела поначалу. Он заглянул в ответы. Всё совпало, но ход рассуждений, предложенный в учебнике, был совершенно другим.

А утром на урок заявился районный методист, высокий старик с длинными седыми усами. Посещение было внезапным, математичка явно переживала. Когда стали разбирать домашнее задание, Олег ей чуть не устроил инфаркт, подняв неожиданно руку. Этого он не делал до сих пор никогда. Математичка планировала вызвать отличницу Машу, но пришлось с напряжением выговорить:

– Пожалуйста, Олег.

Как он волновался, идя к доске, нельзя описать. А что, если он в своих рассуждениях всё-таки напахал?.. Ну и ладно, сказал он себе. Подумаешь, ещё одна двойка!.. Потом взял в руки мел, начертил два треугольника и странным образом успокоился. Доказательство, выведенное вчера, без запинки легло на доску, и Олег ощутил законную гордость творца.

– Отлично, – сказал учительнице методист. – Приучаете их самостоятельно мыслить!

В почтовом ящике время от времени возникала многокрасочная коммерческая газетка. Она была отпечатана на полиграфическом уровне, достойном альбомов про Эрмитаж, и приглашала питерцев стройными рядами в один из ближних городов Финляндии – за покупками. Соответственно, разворот газетки являл собой панораму тамошних магазинов. И паноптикум счастливчиков, сделавших невероятно выгодные приобретения. Рожи у приобретателей новой мебели и кухонных комбайнов были всё такие, с какими полагалось бы переживать высший духовный взлёт напряжённой творческой жизни.

– Окунитесь в мир унитазов от «Кяймеля»…[29] – фыркнул, повертев газетку в руках, тёти-Фирин жилец Алексей. Если бы он изрёк нечто иное, было бы поистине удивительно.

Валя Новомосковских настроен был не так радикально. Рекламный листок одновременно радовал его и огорчал. Огорчал – ибо на сегодняшний день у Вали ещё не было возможности запросто кататься к «финикам» и обратно, прикупая под настроение то шубку жене, то водный мотоцикл для себя. А радовал тем, что обрисовывал перспективы и позволял помечтать. Ведь когда-нибудь наступит же день!..

Кроме того, в газетке было много приколов, позволявших ощутить себя утончённым интеллектуалом. Например, реклама фирменного салона японских автомобилей. Под названием «Харакири». Ни больше ни меньше. Соседний магазин хлестался осчастливить клиента любым автомобилем Америки: «Фордом», «Шевроле», ещё всякими разными и… «ЦХРЫСЛЕРОМ».

Напоровшись на этот орфографический шедевр, Валя Новомосковских вначале недоумённо нахмурился. Даже на секунду решил, будто штатовцы выродили новый автогигант, о котором он по некоторой причине ещё не слыхал. Потом до него дошло. Нерадивые финские газетчики «перевели» на русский язык слово «Chrysler», ничтоже сумняшеся подобрав каждой английской букве вроде бы соответствующую русскую. Ноги бы выдернуть тому, кто такое соответствие выдумал. Чтобы вместо всем известного «Крайслера»… «То есть знаю отлично я, как они произносятся, но что-то весьма неприличное на язык ко мне просится…»

В общем, Валя тот раз хохотал долго и от души. Всегда приятно почувствовать себя умнее кого-то. Самым же пикантным ему показалось то, что у «фиников» под рукой не нашлось русскоговорящего мэна, к которому можно было бы обратиться за консультацией. Ещё ладно бы где-нибудь на островах Раротонга, там, может, русских со времён Крузенштерна действительно не видали. Но за двести вёрст от Питера – ой, мамочки, не могу!..

В этом плане Валю было не надуть, ибо он, как положено любому уважающему себя бизнесмену, в Финляндии всё-таки пару лет назад побывал. И первый же прохожий, к которому он, мобилизуя рожки и ножки английского, зачем-то обратился на улице, ответил: «А может, по-русски?..» Мужик оказался россиянином, женатым на финке и постоянно проживающим в Хельсинки. То есть, как в Святой Земле, «на четверть бывший наш народ». Рекламщики, едрёна-матрёна!..

Косвенным следствием той давней уже публикации являлась Валина неадекватная реакция на «Крайслеры», время от времени встречавшиеся ему на питерских улицах. Вот и теперь, подъезжая по Фонтанке к мосту Белинского, закрытому на вялотекущий ремонт, и поглядывая на зелёный металлик идущего впереди автомобиля, Валя неудержимо расплывался в улыбке, периодически хмыкая: