Братство камня - Гранже Жан-Кристоф

— Он боялся нашего убийцы, — сказал он, сделав ударение на слове «нашего». — Того, кто убил Рольфа фон Кейна. С этого места события прошлой ночи легко восстановить: в конце дня трое русских нашли тело и положили его в ванную. Потом они переругались — наверняка из-за денег: видимо, хотели унести одну или две картины. Но тут появились вы и подлили масла в огонь. Русские погибли в перестрелке. Такую версию вы изложили полиции?

— Угадали.

— Почти складно.

— Почему почти?

— Остается реконструировать место преступления, проверить положение тел, траекторию стрельбы. Желаю вам, чтобы все совпало с вашим рассказом.

В голосе Ланглуа прозвучало сомнение, но Диана сделала вид, что ничего не заметила. Соображала она сейчас не лучшим образом. Перед глазами стояло страшное зрелище: омерзительный розовый труп Филиппа Тома, весь в чешуйках кожи.

— Что вам известно о болезни Тома? — спросила она.

— Вы видели тело? — удивился Ланглуа.

Диана допустила промашку, но отступать было поздно.

— После убийства, — пояснила она. — Я вошла в его квартиру и…

— Потом вы вернулись в музей?

— Да.

— Вы сообщили об этом моим коллегам из Сен-Жермен?

— Нет.

— Вы ведете нелепую игру, Диана.

— Тома действительно был болен?

Лейтенант вздохнул:

— Это называется «десквамативная эритродермия». Очень сильная экзема, вызывающая настоящее облезание. Насколько мне известно, Тома регулярно менял кожу.

Диане пришло в голову, что Тома надел тогда накидку, чтобы защитить менявшее кожу тело. Мысли у нее путались, глаза слипались. Они подъехали к воротам Майо. Движение стало таким плотным, что Ланглуа немедленно водрузил на крышу синюю мигалку, включил сирену и повернул на авеню Гранд-Арме. Диана съежилась на сиденье и задремала.

Когда она проснулась, они пересекали площадь Пантеона. Бог весть почему ей понравилась мысль о том, что она спала, пока полицейский гнал машину по Парижу. Патрик Ланглуа остановился у въезда на улицу Валетт и вынул из кармана пальто сложенную газету.

— Лучшее — на сладкое, Диана: вчерашний вечерний выпуск «Монд».

В статье подробно описывались убийство Рольфа фон Кейна в ночь на вторник 6 октября, чудесное исцеление Люсьена и авария, в которую попала Диана Тиберж, падчерица Шарля Геликяна, «крупного деятеля» делового мира и политических кругов.

— Ваш отчим в ярости, — прокомментировал Ланглуа. — Он позвонил префекту.

Диана подняла глаза:

— Кто допустил утечку?

— Понятия не имею. Возможно, информацию слили из больницы. Или проболтался кто-то из наших. Честно говоря, меня это мало волнует. Не удивлюсь, если нам это поможет. Во всяком случае, шум точно поднимется.

Ланглуа вернул бумаги в папку. Диана заметила кожаный пенал с ручками и цветными карандашами и поддела сыщика:

— Вы, судя по всему, не большой поклонник современных технологий?

Ланглуа вздернул бровь:

— Ошибаетесь. Просто всему свое место. Работать я предпочитаю старыми методами. Бумага, ручка, замазка. Компьютер я использую для всего остального.

— Что вы называете «остальным»?

— Повседневную жизнь, развлечения, чувства.

— Чувства?

— В тот день, когда я захочу с вами пооткровенничать, пришлю вам мейл.

Диана вышла из машины. Ланглуа последовал за ней. Огромный купол Пантеона нависал над ними фантастической раковиной.

Сыщик подошел ближе:

— Диана, вам что-нибудь говорят названия «Хеклер и Кох» МР-5?

— Нет.

— А «Глок-17» 45-го калибра?

— Это ведь марки оружия, так?

— Совершенно верно. Таким перестреляли друг друга русские. Вы никогда не использовали огнестрельное оружие в своих путешествиях по Африке?

— Я изучаю хищников и не стреляю по мишеням.

Лицо инспектора под серебристой челкой осветилось улыбкой:

— Вот и прекрасно. Я хотел быть уверен.

— В чем именно?

— Что вы не принимали участия в той бойне. Ложитесь спать. Я позвоню вам вечером.

Войдя в квартиру, Диана сразу заметила мигающий глазок автоответчика в спальне. Она не была уверена, что хочет слушать сообщения. В прошлый раз это повлекло за собой цепную реакцию событий, она оказалась в Фонде Брюнера и едва не погибла.

Диана прошла через гостиную в свою комнату, села на кровать и уставилась на пульсирующую, как человеческое сердце, красную лампочку. Мысленно она уже слышала короткие, как выстрелы, сообщения матери. А может, звонили ее коллеги, наткнувшиеся на статью в «Монд». Тут она вспомнила, что уже бог знает сколько времени не показывалась на работе… Когда она была там в последний раз?

Зазвонил телефон. Диана подскочила от неожиданности и автоматически сняла трубку.

— Мадемуазель Тиберж?

Голос в трубке был ей незнаком.

— Кто это?

— Меня зовут Ирен Пандов. Я звоню по поводу статьи во вчерашнем «Монд», касательно смерти Рольфа фон Кейна.

— Ка… как вы узнали мой номер?

— Он есть в справочнике.

Диана как-то по-дурацки растерянно подумала: «Ну да, конечно, справочник…» Женщина продолжила:

— Вы недостаточно осторожны — и напрасно.

Незнакомка говорила серьезным спокойным тоном, но у Дианы от страха защемило затылок.

— Что вам нужно? — резко спросила она.

— Я хотела бы встретиться. У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

— Вы были знакомы с Рольфом фон Кейном?

— Некоторым образом. Заочно. Но речь не о нем.

«Наверное, какая-нибудь психопатка, — подумала Диана. — Решила потрепать мне нервы. Или обычная вымогательница». Она спросила:

— О чем же тогда?

— О маленьком мальчике, которого я усыновила пять недель назад.

Диане стало холодно, как будто в жилах у нее текла не кровь, а ледяная сукровица:

— Где… это произошло?

— Во Вьетнаме. В приюте «Хуай».

— Через ассоциацию Борья-Мунди?

— Нет. «Сироты мира». Но это не имеет значения.

— А что имеет?

Не отвечая на вопрос, Ирен Пандов продолжила тем же спокойным тоном:

— Вам придется приехать, я отлучиться из дома не могу. Мой сын уже несколько дней недомогает.

Температура у Дианы упала до абсолютного нуля.

— Что с ним? Несчастный случай? — прерывающимся голосом спросила она.

— Жар. Перепады температуры.

Диана подумала о Люсьене. И о том, что Дагер уверял ее, будто скачки температуры совершенно не опасны. Она внезапно вспомнила о посетившем ее две ночи назад на пороге сна предчувствии: где-то наверняка живет ее собрат по несчастью… Ирен Пандов продолжила:

— Приезжайте ко мне. Как можно скорее.

— Куда? Где вы живете?

Ирен жила в тысяче километров от Парижа, недалеко от Ниццы, в Далюи.

Диана записывала адрес и указания Ирен, прокручивая в голове план действий. Улететь первым утренним рейсом. Взять машину в прокате. Все просто.

— Я приеду завтра, в середине дня, — пообещала она.

— Буду ждать.

Ирен говорила пугающе мягко. Диану вдруг осенило:

— Как вы назвали своего мальчика?

Ирен ответила, и Диана услышала в ее голосе нежность и улыбку:

— И вы еще спрашиваете? Значит, не поняли, что в действительности происходит.

Последняя надежда покинула Диану, и она прошептала помертвевшими губами, как будто хотела задуть свечу:

— Люсьен…

Диана прилетела в Ниццу в половине девятого утра и через полчаса, даже не взглянув на Средиземное море, уже ехала по скоростному шоссе мимо домов, торговых центров и предприятий. В окрестностях Сен-Мартен-дю-Вар пейзаж изменился, леса и скалы потеснили дома, и Диана наконец увидела горы.

Сосны прижимались к отвесным склонам, черные вершины устремлялись в небо, реки обмелели… Небо было затянуто облаками. Камень и холод вытеснили тепло, морской воздух и провансальскую растительность. Диана никуда не сворачивала с дороги, проложенной над руслом пересохшего Вара.

Через час пути по бесконечному серпантину Диана наконец добралась до лежавшего в долине озера: оно напоминало зеркало, в котором отражался грозовой свет. Цвет воды колебался между серым и синим, по поверхности бежали мелкие серо-стальные волны. Вокруг господствовал изумрудный цвет. Хвойные деревья тянулись вверх, рассекая тучи. Диана содрогнулась. Она ощущала жестокость каждой вершины, каждого отблеска, каждой детали окружавшего ее пейзажа, освещенного пробивающимся сквозь тучи солнцем.

На выезде с очередного поворота Диана заметила поляну. Бревенчатые строения на берегу составляли целый хутор. Ирен Пандов сказала ей: «Ранчо в форме подковы на берегу озера». Она начала спускаться в долину.

Скоро она увидела столб с табличкой «Летний лагерь Секло» у въезда на посыпанную гравием дорожку. Бревенчатые строения были обнесены изгородью. Слева тянулись пастбища, куда летом наверняка выпускали лошадей. Справа яркие воротца закрывали игровые площадки.