Братство камня - Гранже Жан-Кристоф

Погруженная в свои мысли Диана ощутила глубочайшее удовлетворение: теперь она знала, что Талихом двигало желание спасти свой народ. Но кое-что не сходилось.

— Опять врешь. Талих не стал ждать поединка — он убил фон Кейна и Тома в Париже, а Йохума в Улан-Баторе. Почему?

Выдержав паузу, ведьма прошипела:

— Ответ прост: шаманов убил не Талих.

— Тогда кто же?

— Я.

— Ты не могла убить Гуго Йохума! — заорала Диана.

— Почему?

— Я была там, в монастырском коридоре. И столкнулась с убийцей, когда он выходил из его комнаты.

— Ну и?

— В тот момент я звонила тебе в Париж!

— С чего ты взяла, что я была в Париже? Маленькие чудеса высоких технологий, дорогая. Я находилась в нескольких метрах от тебя, в комнате Йохума.

Диана прозрела. Задыхающийся голос матери. Гул, похожий на шум машин на улицах Улан-Батора… ну еще бы, это были те же самые машины! На крыше ей на мгновение почудилось, что когда-то она уже все это переживала. Так оно и было: прошло шестнадцать лет, и Сибилла снова на нее напала. Она спросила усталым голосом:

— Это… ты убила Ланглуа?

— Он узнал о существовании Стражей фон Кейна и Тома. Покопался в прошлом Тома и нашел среди его бывших учеников Сибиллу Тиберж. Вызвал меня. Я перерезала ему горло в его собственном кабинете и украла папку с делом.

— А… как же сила, способности? Убивая других, ты теряешь возможность забрать их.

— Плевать я хотела на их способности. Мне вполне хватает моего ясновидения. Я хочу выжить и знать, что они мертвы. Вот и все. Сегодня в круге осталось трое — и тайга выберет победителя.

— Пора.

Мавриский открыл свинцовую дверь, и внутрь с лестницы проник луч дневного света.

— Где Талих? — крикнула Диана.

— Талих умер.

— Когда?

— Ему в голову пришла та же идея, что и Тома, но гораздо раньше. Серьезным соперником он считал только меня, вот и решил вышибить из круга, не допустить к схватке. Талих попытался напасть неожиданно, в августе, в окрестностях нашей люберонской виллы. Я почувствовала его присутствие, когда он был еще далеко от дома. Я читала в его мозгу, как в открытой книге. И пустила в ход свое любимое секретное оружие. — Она усмехнулась. — Ты знаешь, о чем я говорю…

Диана вспомнила лезвие под языком матери и подумала о медвежьих, напоминающих вылизывание поцелуях, которыми мать награждала ее в детстве: в них уже тогда содержался убийственный заряд. Все было предначертано. Мавриский направился к лестнице. Обернувшись на пороге, он повторил:

— Пора.

— Нет!

В голосе Дианы появились молящие нотки. Она обратилась к матери:

— Есть одна вещь… Для меня она важнее всего. — Диана подняла глаза на хрупкую женщину в красной шапочке. — Кто сжег пальцы детей? Кто назначил вам здесь встречу?

— О… никто. — Сибилла казалась удивленной.

— Но кто-то же записал дату на подушечках их пальцев, разве не так?

— Никто не прикасался к детям. Они — священное достояние.

Под ногами Дианы разверзлась последняя бездна.

— Кто определил дату поединка? — Она должна была знать правду.

Мать небрежно отмахнулась от ее вопроса.

— Ты ничего не поняла в нашей истории. Мы заключили договор с высшими силами.

— Что это за силы?

— Духи тайги. Силы, управляющие нашим миром.

— Я не понимаю.

— Это секрет нашего посвящения. Дух предшествует материи. Дух живет в каждом атоме, в любой частице. Дух творит партитуру мира. Нематериальная сила, создающая конкретную реальность.

— Все равно не понимаю.

Голос Сибиллы смягчился:

— Подумай о пальцах Стражей. Вспомни о физических аномалиях фон Кейна, Тома, Йохума… О раке, покинувшем твое чрево и перешедшем в животное…

У Дианы все плыло перед глазами. Шрамы исследователей, их истощенные тела, кажущаяся одержимость, опасные для окружающих желания. Теперь она понимала, что ошиблась.

— Разум контролирует плоть, — повторила ее мать. — Таково наше проклятие: мы находимся по эту сторону материи. Мы вернулись, чтобы совершилось последнее превращение.

— Какое… превращение?

Смех Сибиллы заполнил все пространство гигантского кольца.

— Ты так и не поняла основного закона круга, дитя мое? Не поняла, что все это реально?

Высокая трава играла с серым ветром, тянулась к нему тонкими пальцами. Рассвет медленно заливал землю пунцовым соком. Три шамана выдвинулись на поляну — цевены называли ее ала — и, не сводя глаз друг с друга, разошлись в разные стороны, образовав три вершины идеального треугольника. Диана и Джованни остались на одном из бетонных возвышений токамака. Думая о предстоящей схватке, соперники попросту забыли о них.

Диана пыталась не выпускать шаманов из поля зрения, но видела только, как зеленые стрелки травы поглотили их. Разойдясь на сто метров, они застыли как изваяния.

Шаманы разделись. У них была бледная плоть и костлявые конечности. Диана инстинктивно сконцентрировала внимание на матери. Трава ласкала ее круглые сильные плечи, белокурые пряди волос трепетали на ветру. Внезапно Диана заметила, что Сибилла раскачивается: она засыпала, соскальзывала в то промежуточное, потаенное состояние, когда возникает переход в мир духов…

Диана все еще отказывалась принять истину, когда невозможное свершилось.

На землю у ее ног легла тень. Она подняла глаза и увидела парящего на десятиметровой высоте гигантского орла, занявшего боевую позицию на фоне неба. В следующее мгновение их оглушил нутряной рык: казалось, что он вырывается прямо из земных глубин. Диана устремила взгляд туда, где впала в транс ее мать.

Среди безбрежного моря травы стоял на задних лапах огромный медведь. Бурый гризли двухметрового роста. Его шкура переливалась тысячами оттенков, на спине выступала могучая холка, маленькие черные глазки украшали непроницаемо-надменную темную морду. «Самка», — безошибочно определила Диана. Медведица выгнула спину и зарычала, давая понять, что отныне все и вся в тайге должны опасаться ее гнева.

Диана не чувствовала ни страха, ни паники. Эти чувства остались за чертой. Она повернулась туда, где растворился в зелени Поль Саше. Она искала глазами не старого денди, а ощетинившийся загривок волка, canis lupus campestris, типичного обитателя сибирской тайги.

Она ничего не увидела, но почувствовала — такое часто случалось с ней во время научных экспедиций, — как изменился воздух. Запах охоты, жадного, голодного напряжения постепенно заполнял собой пространство и время. Слева послышался шорох, и Диана увидела изготовившегося для нападения волка: могучая черно-белая грудь ходила ходуном, вытянутая морда рассекала траву, узкие глаза горели зеленым огнем.

Диана схватила Джованни за руку и увлекла за собой. Они бежали по поляне прочь от здания лаборатории. Внезапно земля ушла у них из-под ног, и они покатились по крутому склону, обдираясь о камни, пока не приземлились на рыхлую землю. Диана начала ощупывать траву — она потеряла очки. Джованни был занят тем же, и эта простая деталь потрясла ее: два жалких человечка — подслеповатые, грязные, уязвимые — против животных, наделенных сверхъестественной силой. Она наконец нашла очки, нацепила их на нос и поняла, что волк исчез. Охотник на время отпустил свою добычу. Джованни в ужасе пробормотал:

— Что происходит? Боже, что это такое?

Диана прикидывала расстояние до места, где ее мать шагнула за последний предел. Метров четыреста, прямо на запад. Рискованно, но другого решения нет. «Подожди меня тут», — приказала она и начала подниматься, цепляясь за корни. «И речи быть не может», — бросил Джованни и пополз следом.

Оказавшись наверху, они нырнули в заросли. Диана не слишком хорошо ориентировалась, но воспоминание о медведе подстегивало память. Они доползли до места, где свершилось превращение. Диана нашла в траве одежду матери и без труда обнаружила «глок». 45-й калибр. Она вытащила обойму: в ней оказалось пятнадцать пуль, одна была в стволе. Искать оружие остальных участников схватки было слишком опасно. Они вернулись назад и снова укрылись за земляным склоном.

Диана пыталась проанализировать ситуацию. Их было трое. Три хищника, ведомые охотничьим инстинктом. Трое могучих убийц. Наделенные суперинтуицией, восприимчивые, всеведущие, идеально приспособленные к природной среде. Да что там приспособленные — они и есть Природа. Подчиняются ее законам, чувствуют ее ритмы, живут в унисон с ней. Природа и есть их сущность.

Она повернулась к итальянцу:

— Вот что, Джованни: мы сможем спастись, только если перестанем воспринимать окружающую среду как люди, понимаешь?

— Нет.

— Единого леса не существует, — продолжила она, — лесов ровно столько же, сколько видов животных. Каждое животное воспринимает пространство, анализирует его, кроит под себя, под свои нужды, под собственное восприятие. Каждое животное выстраивает вокруг себя собственный мир и не видит ничего за его пределами. Этологи называют это Umwelt[5]. Чтобы спасти свою шкуру, мы должны помнить про Umwelt медведя, волка и орла. Их Umwelt — истинное поле боя, а вовсе не тот пейзаж, который мы воспринимаем с помощью наших пяти чувств. Ясно?