Мессия очищает диск - Олди Генри Лайон

Змееныш открыл глаза.

Прямо перед его лицом тигр сцепился с драконом.

Правая рука – с левой.

Преподобный Бань успел вовремя.

А призраки все стояли в обнимку с манекенами, все смотрели на копошащихся во тьме людей…

Они замерли друг против друга – два лучших бойца Поднебесной.

Припавший к земле клейменый сэн-бин, мирской символ Шаолиня последних десятилетий, сражавшийся на всех помостах империи, и никому не известный вне обители повар, взмывший вверх и распластавший руки-крылья под самым потолком, сочившимся влагой.

Дети Лабиринта.

И виделось небывалое: на предплечьях Фэна синеватым светом отблескивали такие же тигр и дракон, какие были выжжены на руках монаха из тайной службы, – только мастерские клейма повара больше походили на трупные пятна.

Казалось, улыбки пробежали по вырезанным лицам манекенов, и бесстрастно усмехнулись призраки: никогда за всю историю Шаолиня в Лабиринте не сражались человек с человеком, монах с монахом.

Но умерла минута, затем другая, и тряпка разочарования мигом стерла чудовищное веселье, как иероглифы с деревянного диска, – повар-урод вдруг неуклюже качнулся, крылья опали двумя плетями, дико задергались рубцы на щеке, приоткрылся провал искаженного рта…

– Наставник Чжан? – робко прозвучало во тьме.

Монах из тайной службы не двинулся с места.

– Наставник Чжан? – Слова падали из черной пропасти рта в черную сырость, и от каждого слова деревянные манекены пробирала неведомая им дрожь. – Это вы? Это действительно вы?.. Мальчик мой…

В боковой галерее ворочался, пытаясь встать, даос.

Беззвучно стонал судья Бао.

Прижался к стене малыш-инок.

Утонул в туши, пролитой из чернильницы Закона, лазутчик жизни.

Скалились звери с рук монаха; скалились мертвой усмешкой, словно отрубленная голова на бамбуковом колу.

– Мальчик мой… мне снилось, что ты погиб!.. Что твои прославленные руки прибиты на потеху зевакам… Я не верил! Я знал – это ложь!.. Я знал… то был злой сон!.. Злой…

Сухой стук – диск с иероглифами вывалился из-под мышки повара, но преподобный Фэн не заметил этого. Едва волоча ноги, словно на него разом навалились все восемьдесят пять прожитых лет, изуродованный повар двинулся к монаху.

Тот не шевелился.

Лишь сутулился – едва заметно, как под кангой Восточных казематов.

Приблизившись вплотную, повар внезапно рухнул на колени и припал бледными губами-шрамами к ладони монаха.

– Наставник Чжан… – скорбно прошуршало по Лабиринту. – Ах, наставник Чжан…

Одинокая слеза мутным высверком запуталась в рубцах, вильнула в сторону, к шевелящимся губам; смешала соль свою с солью еле слышного шепота и омыла чужую ладонь.

– Мне снился сон, наставник Чжан…

В это мгновение Змееныш ужалил.

4

– Если хочешь, теперь ты можешь убить меня, – сказал лазутчик преподобному Баню, глядя на поверженного повара – крохотную скорчившуюся фигурку, тщетно пытавшуюся только что дотянуться до своего диска.

– Он мертв? – после долгого молчания спросил Бань, отворачиваясь.

– Еще нет. Обычный человек после «змеиной жемчужины» лежит в оцепенении до получаса и лишь потом уходит к предкам; этот протянет не меньше часа.

Подошедший сзади Маленький Архат тронул плечо монаха. Для этого малышу даже не пришлось тянуться – преподобный Бань все еще находился в боевой стойке, словно готовясь к несостоявшейся схватке.

Детская ладонь погладила напряженные жгуты мышц, двинулась по еле зажившим шрамам от канги – и преподобный Бань шумно вздохнул и расслабился.

– Что же теперь? – спросил он.

– Не знаю, – ответил лазутчик.

Он и вправду не знал.

Лань Даосин удостоверился, что судья Бао еще дышит, подобрал любимую шапку, нацепил ее на макушку и принялся ворожить над раненым другом.

– За все надо платить, – бросил даос, не отрываясь от своего занятия. – За все…

– Это ты о нем? – Змееныш мотнул головой в сторону недвижного Фэна.

– Нет. Это я о нас. Мы сделали предначертанное и теперь можем не радоваться победе и не унывать от поражения. Потому что мы победили и проиграли. Одновременно. Смерть безумца повара ничего не изменила. Смотрите.

Железная Шапка порывисто встал и, не глядя, мазнул рукавом по ближайшей стене. Ослепительный свет заставил всех зажмуриться, а когда глаза вновь обрели способность видеть – стены не было, и медный диск солнца купался в желтой пыли, покрывавшей равнину…