Мессия очищает диск - Олди Генри Лайон

Змееныш… и я.

Вернее, я и Змееныш; хотя бы в хронологическом порядке.

И когда сердце это вдруг распахнулось шире Лабиринта Манекенов, когда тело перестало существовать, а душа забыла человеческие имена, которыми ее награждали на всех перекрестках Бытия; когда горы неожиданно стали горами, моря – морями, а быть или не быть – смешным вопросом, не имеющим никакого отношения к повседневности, назвавшейся Абсолютом…

Короче, я прозевал момент, когда у моего мальчика случилось Просветление.

«Поймал У», – как говаривали здесь.

Я не возьмусь описывать это словами; но мне больше нечем описывать. Сжавшись в комок, я сидел внутри смеющегося Бога, и хохот этот заставлял вспыхивать и гаснуть солнца, каждое из которых было не больше светляка, и мы были всем, а все – ничем. Масло лилось на кипящее море, и вот: волны больше не ревут, пена не рвется клочьями, брызги не хлещут ошалевших чаек… гладкое блестящее зеркало от одной ладони до другой, и мириады отражений вольно гуляют по его поверхности, никак не нарушая величественного спокойствия. «Увижу светлую голову, – кричал кто-то из витой ракушки, похожей на лоб единорога, – буду бить по светлой; увижу темную – буду бить по темной»! Ослепшее «Великое сомнение», спотыкаясь, брело по заброшенному пляжу, держась за плечо «Великой смерти», которая на ходу сбрасывала одежды, превращаясь в «Великое пробуждение». А «Великая радость» махала издали рукой, держащей кувшин с розовой настойкой; и крабы, косолапя, сбегались на запах. Это мудрое безумие! Обезумевшая мудрость! Вздох предсмертный, так внезапно превращающийся в хохот! Патриархи Второго собора в Вайшали, случившемся через век после смерти Будды, пели на разные голоса: «Все, что согласно с существующей нравственностью и духом учения Будды, должно быть признано уставным – неважно, существовало ли то с давних времен, существует ли в настоящее время или явится после!» И мухи с птицами вторили этим словам; и ад следовал за ними. «А все, что не согласно, хотя бы то существовало прежде, существует в настоящее время или явится после – должно быть навсегда отвергнуто и не считаться учением Будды!» Добро и зло бродили в обнимку по бамбуковой роще, любуясь водопадами вдалеке, и ветер доносил к ним утреннюю прохладу. Лев и агнец лежали рядом, потом лев съел агнца и ушел, а проходивший мимо путник в рваной телогрейке представил себе, что было бы, случись все наоборот, – после скорбно покачал головой и пошел себе дальше…

Нет.

Я не буду описывать это словами.

Это все произнес не я.

* * *

…Когда все закончилось, мы стояли в совершенно неизвестной нам части Лабиринта Манекенов.

Перед нами была открытая дверь.

Там, внутри, слабо освещенные пыльным лучом, проникающим откуда-то сверху, сидели маленькие люди.

Недвижно.

Повинуясь неслышному приказу, мы, я и мой мальчик, вошли в комнату и остановились перед вереницей сидящих.

Перед строем мумий.

Да, это были мумии; ссохшиеся, втрое уменьшившиеся тела, каждое в привычной позиции – ноги скрещены, спина прямая, взгляд строго перед собой – и у любого из хозяев этой страшной комнаты была обрита голова.

Монахи.

Я пригляделся.

Нет.

Ни у кого на предплечьях не было выжженных знаков тигра и дракона.

Дальше всех от входа сидел большой, плотный – даже после смерти – человек с ломкой черной бородищей и серьгой в левом ухе.

Свиток с изображением этого человека висел в Зале Закона.

Первым сидел Пути Дамо, Бодхидхарма, Святой-в-одной-сандалии; слава и гордость Шаолиня.

У мумии рядом с ним не хватало руки.

Хуэй-кэ, второй патриарх, по слухам отсекший себе руку в стремлении доказать преданность Учению.

Мы стояли и смотрели друг на друга.

Часть пятая

Дорога на Бэйцзин

Глава девятая

1

Как обычно, судья не сразу очнулся, c трудом понимая, где он. Но знакомая кровать под балдахином говорила сама за себя, и выездной следователь со вздохом стал выбираться из постели.

Ночь службы в Преисподней закончилась. Начинался день службы в мире Желтой пыли, как выразился бы его друг Лань.

При воспоминании о даосе легкое беспокойство коснулось судьи Бао: чародей-отшельник в очередной раз исчез, никого не предупредив, и если раньше судья при подобном известии лишь пожал бы плечами, то сейчас…