Чудовища были добры ко мне - Олди Генри Лайон

«Дряхлею, – пальцы нащупали древко. В груди клокотал хохот, плохо совместимый со здравым смыслом. – В былые годы… О, меня бы тут уже и след простыл!»

Остатки янтаря втянулись в сталактит, похожий на фаллос великана. Свет превратился в кровь, запекся, делаясь черно-багровым. В недрах сталактита родилась золотистая искра. Пробила путь наружу, скользнула вниз, превращаясь в сверкающую каплю…

Свет погас.

Сдавленный всхлип – это мальчишка. Хриплое дыхание – это маг. Где-то мерно капает вода. Вульм подождал еще с минуту. Чиркнул кресалом: раз, другой. Трут, умница, загорелся без проволочек. От него удалось поджечь факел. Встав на ноги, Вульм осмотрелся. Все замерли там, где были. Циклоп очухался: моргал, крутил затекшей шеей. Сталактит над его головой почернел, усох, сделавшись втрое меньше. Грот был мертв: ни отблеска, ни отражения. Янтарь исчез до последней крупинки. Вульм сощурился и понял, что ошибся. Поодаль сверкнул комочек живого, теплого огня. В углублении, похожем на гнездо, лежало янтарное яйцо – размером чуть больше перепелиного. Возле гнезда, стуча зубами от страха, сидел мальчишка-изменник. Плохо понимая, что делает, он протянул к яйцу оцарапанную руку. Из ссадин на ладони сочилась кровь…

– Не сметь!

Все произошло в миг единый. Страшный рык Циклопа, рука Натана над яйцом; желтые нити, прорастающие навстречу… Обломок базальта ударил мальчишку по запястью. Натан с воплем отдернул руку. Дрожа от разочарования, нити втянулись в яйцо. Свечение мигнуло и погасло.

– За что?! – в голосе Натана плескалась обида.

Циклоп долго не отвечал.

– Хватит нам одного Циклопа, – наконец сказал он.

Все ждали продолжения, но Циклоп умолк. Подошел к яйцу, ухватил двумя пальцами; поднес к лицу, разглядывая. Вульм с факелом придвинулся ближе. Но не слишком, чтобы Циклоп опять не стал швыряться камнями.

– Ты тоже не трогай, – предупредил Циклоп. В центре его лба сиял голубой топаз. – Позже вставим в оправу. Золото, наверное. А может, серебро. Как думаешь?

– Зачем? – глупо спросил Вульм.

– Металл предохраняет от врастания. Так полагала Красотка, а я ей верю…

Циклоп порылся в сумке, извлек запасную повязку из кожи, тщательно, в три слоя, обмотал янтарное яйцо – и спрятал за пазуху.

3.

– Что ж ты…

В голосе Циклопа сквозила укоризна. Так сердобольный отец мог бы говорить с сыном, скрывшим от семьи рану на руке. В итоге рана загноилась, промыванием и перевязкой теперь не обойдешься. Надо спешить к лекарю, и то неизвестно, поможет ли.

– Что ж ты сразу не сказал?

Симон Остихарос, маг из Равии, был старше Циклопа. Трудно сказать, насколько. Вернее, во сколько раз. Оправдываться или браниться он счел ниже своего достоинства. Угрюмо промолчал, и все. Циклоп в задумчивости поскреб лоб над Оком Митры. Достал из сумки еще одну кожаную повязку, повертел в пальцах, но обматывать голову раздумал.

– Здесь я не смогу. Камень скверный. Нам бы в башню…

Маг смотрел в стену. Казалось, он намерен прожечь ее взглядом, открыв короткую дорогу из грота в башню Красотки. Тот, кто близко знал Остихароса Пламенного в молодости, ни на миг не усомнился бы: он на это способен. Даже с окаменевшей рукой. Но сверстники Симона в большинстве покинули мир живых, и забрали уверенность с собой.

– Тяжелая, – вздохнул Вульм. – Не поднять.

– Ты пробовал?

– Чуть спину не порвал…

– Может, вдвоем?

– И упряжку волов в придачу…

Натан слушал их, виновато переминаясь с ноги на ногу. Краснел, шмыгал носом, утирал пот со лба. Все мерещилось: страх, ужас, и он – трусливый комочек в углу. Такой не побежит за своим сыном в горящий госпиталь. Не встанет один против толпы. Такому тюки ворочать, и то за счастье…

– Взгромоздим на пони…

– Сломаешь бедняге спину.

– Ладно тебе…

– Ручища весом с Тугодума будет. Переть дуру по снежной целине…

Натан шагнул вперед. Присел рядом с Симоном на корточки, примерился. Вспомнил, что надо бы спросить разрешения, но вместо этого ухватил магову каменюку за плечо и локоть. Нет, так не выйдет. Отец говорил: «Ничего не брать пальцами – и ничего не поднимать руками…» Парень встал на колени. И начал медленно, с натугой поднимать груз. Оторвал от пола, перехватил. Уложил на ладони, как младенца горного тролля – «Ничего не брать пальцами!» – уперся локтями в пол. Отдохнул чуть-чуть, не торопясь, разогнул спину. Высвободил левое колено, крепко вдавил в базальт подошву башмака. Все боялся: пол не выдержит, подастся, как теплый воск.