Насты - Никитин Юрий Александрович

После первого же выстрела из гранатомета из окна высунулась рука с белым платком и помахала им в разные стороны.

Данил буркнул:

– Перевелись герои…

Зяма возразил с великим облегчением:

– Демократия победила героев!.. Make love, not war!

– Переведи, – сказал Данил с угрозой.

Зяма сказал смущенно:

– Да я уж и не помню… что-то про любовь…

– Однополую? – рыкнул Данил.

Зяма в испуге отступил.

– Но ведь демократия же…

Я молча пошел к участку, за мной заторопился Грекор и четверо боевиков его отряда.

Дверь медленно распахнулась, вполглаза выглянул молоденький, но уже разжиревший лейтенант со щеками на плечах и подбородком на груди.

– Мы переходим на сторону народа! – проговорил он лебезящим голосом.

– Вовремя, – буркнул я. – Сдать все оружие!

В первом же участке в наши руки попали десятки пистолетов и несколько автоматов, после чего мы с легкостью взяли еще два, на этот раз недвусмысленно показывая, что перестреляем всех кровавых псов Кремля, если кто хотя бы косо посмотрит в сторону демократически настроенной общественности, что вышла на демонтаж диктатуры.

Этой ночью выстрелы звучали как-то иначе. Когда я сказал об этом Денису, он прислушался и сказал со странным удовлетворением, что в ход пошли крупнокалиберные пулеметы.

Грекор спросил быстро:

– Власти все-таки решились?

– При чем тут власти? – спросил Денис с ленивой усмешкой.

– А что… наши?

– Конечно, – ответил Денис. – Слышишь, лупят вовсю, патроны только переводят. Власти все еще трусят, страшатся обвинений в чрезмерном применении силы.

– Дострашатся, – буркнул Грекор.

– Это точно, – сказал Денис довольно. – Мы постоянно опережаем этих трусов по всем позициям. Да, это не китайцы… Те нас здорово обломали в Тяньаньмэне. Во всей их Поднебесной до сих пор никто с того дня и не пискнет насчет демократии по западному образцу.

По его тону чувствовалось, что уважает твердость китайского руководства.

– А откуда у наших тяжелое вооружение? – спросил Грекор.

– Достали, – ответил Денис с неясной улыбкой.

– С армейских складов?

Денис покачал головой:

– Нет, пока контрабандное…

– Ух ты!.. Как?

– Есть связи, – ответил Денис туманно. – На разных… уровнях. Вы как получили? То-то. Но сейчас это не так важно. Уже не важно.

Я спросил встревоженно:

– Почему?

– Не сегодня-завтра, – объяснил он, – вскроем и склады. Думаю, этим пора заняться нам.

Я пробормотал:

– Это я и хочу сказать. Мы давно готовы.

Валентин добавил с масляной улыбочкой:

– Тем самым наше движение сохранит лидирующее положение в центре активной оппозиции.

Денис кивнул, но во взгляде у него было то же самое «Аркадий Аркадиевич…».

– Да, – сказал он до жути трезвым голосом, – нельзя, чтобы у вас перехватили инициативу.

– Другие партии? – спросил Зяма скептически. – Умоются.

– Или власти, – ответил Денис. – У них работают лучшие политологи. И часть оппозиционных партий, как вы наверняка догадываетесь, спонсируется и управляется кремлевским режимом. Так что, ребята, вы основная опора и надежда демократии! Признайтесь, сами никогда бы о себе такого не подумали?.. В общем, я организовываю грузовики для перевозок, но все остальное – вы сами. Мы, культурный центр, против всяческого насилия, га-га-га!

Я кивнул Грекору и Данилу.

– Вернемся в офис. Придется собрать самых безбашенных.

Несколько часов ожидания в офисе показались вечностью. Зяма, чтобы убить время, начал резаться, судя по бравурной музыке, в Мэджести-два. Донесся нравоучительный голос гнома: «Тяжелая работа – сама по себе награда!» Я эти миссии прошел с удовольствием в те годы, когда байма только вышла, но сейчас вот словно кто шилом ткнул: да это же и есть основная доктрина протестантской трудовой этики, что сделала протестантские страны самыми богатыми и развитыми!

В православии принято считать, что Бог, изгоняя человека из рая, наказал его трудом, отсюда и пошло наше отношение к труду: «От труда будешь горбат», «Работа не волк» и тому подобные.

А вот Лютер прочел Библию иначе, дескать, Бог выпустил подросших детей в самостоятельную жизнь, больше не вмешивался, но наблюдал за ними и косвенно помогал и наконец-то позволил самим трудиться… ну, как Том Сойер позволил мальчишкам красить забор.

Высота культуры всегда стоит в прямой зависимости от любви к труду, но как мы любим труд, рассказывать не надо, особенно при детях. Нам больше нравятся такие высказывания: «Работа – последнее прибежище тех, кто ничего не умеет» или блестящие пустышки Бернарда Шоу: «Я люблю работу, она захватывает меня целиком. Я могу часами сидеть и смотреть, как другие работают».

Это тоже срунство, сам Шоу вкалывал еще как, но для других старался играть роль гения, за которого пьесы пишут музы.

Для протестанта аксиома, что труд приближает человека к Богу. Для православного с колыбели известно, что труд – наказание, его нужно избегать, а если совсем уж увильнуть невозможно, то сделать побыстрее и кое-как, чтобы поскорее освободиться и вздохнуть свободно.

Потому да, Дудиков жестоко прав, русские ни при чем, у нас талантливейший народ, но этот менталитет и подобное отношение к труду должны быть уничтожены ради спасения самого народа. Увы, похоже, православное мышление настолько въелось даже в мировоззрение местных атеистов, что они все равно следуют этим принципам… и потому тоже должны быть… гм…

Я вздрогнул, в комнату с шумом и грохотом ворвался Данил, заорал весело:

– Всем на выход!.. Кареты поданы!

Мы повскакивали словно ошпаренные. События разворачиваются настолько стремительно, что теперь ничего нельзя планировать заранее. Вчера никто бы и не подумал о дерзком выезде к армейским складам, а сейчас вот прем, словно под коксом или экстази.

На улице уже ждут несколько легковушек, а на окраине города, как мне сообщили по мобильнику, три грузовика, среди них есть даже «КамАЗ».

Перед самым выездом я получил по имейлу подробнейшую карту с расположением военных складов в Подмосковье. Конечно, не с артиллерийскими снарядами, что время от времени почему-то возгораются и неделями потом рвутся, засыпая окрестные села осколками, но стрелового оружия, как сообщили в сопроводительной записке, там полно всякого. Причем лучшего, в том числе и для снаряжения элитных отрядов бойцов особого назначения, это же Москва, не Урюпинск.

Задачу я объяснял всем уже в дороге, когда мы пронеслись сперва к МКАДу, затем по нему десять минут, затем полчаса по Симферопольскому шоссе.

Я постоянно держал на коленях листки с распечатками имен руководства складов, а также прочие весьма интересные сведения, нужно только уметь ими распорядиться…

Когда на горизонте за проволочной оградой показались угрюмые сараи из ржавого листового железа, я сперва не поверил, что это и есть склады с оружием, но все еще сопровождающий нас Денис сказал негромко:

– Они самые… Ну, действуйте, ребята, как договорились.

– А ты?

Он развел руками:

– К сожалению, мне служебные инструкции не позволяют принимать непосредственное участие.

Сбоку от решетчатых ворот будочка охранника, он не замечал нас в упор, хотя грузовики почти уперлись носами в ограду. Наконец Данил посигналил, после паузы охранник выглянул, хотел явно спросить, хто и чего надо, но три грузовика и вереница легковушек заставили выползти наружу, причем ежится так, будто мы на Таймыре, где свирепствует лютая пурга.

– Кто такие?

Я вылез из машины, приблизился, глядя на него тяжело и обрекающе. Он нехотя выпрямился, но на лице все то же выражение отвращения ко всему на свете и жизни тоже.

– Парень, – сказал я властно, но дружески, как говорил бы бог с муравьем, если бы снизошел, – просто открой ворота, и тебе ничего не будет.

Он насторожился, отступил на шаг, но повторил все так же тупо:

– Кто такие? Чего надо?

– Или открой ворота, – посоветовал я, – или шнелль-шнелль! – зови командира. Только шевелись, черепаха! Еще не понял, что власть поменялась?

Он отступил еще на шаг, лицо все такое же тупое, а глаза, как у придонной рыбы, но повернулся и пошел к сараям, на ходу сильно размахивая руками, это, видимо, означает, что вообще бежит со всех ног в неистовом служебном рвении.

Затем нам начало казаться, что он либо заснул там в коридоре, либо заблудился, там же недостаточно прямо. Данил предложил врезаться на грузовике в ворота, снесем запросто, Денис прошептал тихо:

– Не стоит. В этом случае они имеют право открывать стрельбу…

– А откроют?

– Вряд ли, – ответил Денис, – но, кто знает, вдруг у кого-то очко не дрогнет? Проверять я бы не советовал.

– Но этот гад…

– Появится, – сказал Денис хладнокровно. – И караульную не оставит надолго, и вообще… Ждите! Это же российская армия, чего вы хотите?