Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико

Весь сегодняшний день он обдумывал совсем другой план, но иногда благодаря импровизации рождаются чудесные обманы.

Раффаэлла в растерянности. Она не знает, можно ли этому верить.

— То есть, вы будете играть в бильярд вдвоем?

— Ты не поверишь — он сказал, что благодаря кию, который я ему подарил, в нем проснулась старая страсть. С тех пор, как он снова начал играть, и дела на фирме пошли лучше, понимаешь? Бильярд его расслабляет, разве это не чудо? — Клаудио раздувается от гордости. — Представь себе, благодаря кию за сто восемьдесят евро он нам доверил финансирование в сотни тысяч евро. Разве не здорово?

Однако Раффаэллу он, похоже не убедил. И тогда Клаудио решает идти ва-банк, поставить на карту все, что у него есть, рискнуть, подобно канатоходцу, идущему над пропастью лжи, подобно каскадеру, взлетающему на опасный трамплин самого низкого обмана, пойти на самый дерзкий подлог.

— Не знаю, как тебя убедить. А давай сделаем так: ты пойдешь с нами! Поужинаем, а потом ты будешь считать очки в бильярдном зале — как тебе такой план?

Раффаэлла минуту пребывает в раздумье.

— Нет, спасибо.

После этого головокружительного прыжка в пропасть она успокаивается. Клаудио — тоже. А если бы она согласилась? Где бы он нашел к семи часам Фарини? Уже, наверное, год, как он о нем не слышал. Было бы трудно организовать такой ужин на скорую руку, а тем более — партию в бильярд. Учитывая тот факт, что Фарини совсем не похож на игрока. Клаудио решает не думать об этом. Ему от всех этих мыслей становится дурно. Он улыбается, пытаясь рассеять последние сомнения Раффаэллы. Но та достает еще один аргумент.

— Но если это был деловой подарок, почему ты не заплатил офисной карточкой?

— Ой, ну ты же знаешь этого Панеллу, он прикапывается к каждой мелочи. А если потом Фарини перестанет доверять нашей фирме? Я знаю, он попрекал бы меня целый год! Я решил не рисковать из-за ста восьмидесяти евро!

При этих словах Клаудио понимает, какому риску он сам только что подвергся. Он снимает пиджак, он весь вспотел. Идет к спальне, чтобы хоть как-то скрыть драматическое напряжение момента.

— A-а, Раффаэлла, не волнуйся ты так! Сейчас, когда Фарини пришел к нам, мне эти сто восемьдесят евро вернутся сторицей, точно тебе говорю!

Раффаэлла идет за ним в спальню. Она хочет еще что-то сказать, но Клаудио не дает ей этого сделать. Он подходит к ней и берет за руки.

— Знаешь, а мне приятно, что после стольких лет ты меня все еще ревнуешь. Это значит, что наши чувства по-прежнему свежи.

Раффаэлла улыбается. Ей кажется, что она снова молодая, ну, во всяком случае, много моложе, чем утром, как будто те морщинки, которые она видела в зеркале, бесследно пропали. Клаудио целует ее. Медленно-медленно они начинают раздеваться, они давно так уже не делали, очень давно. И Клаудио чувствует предательское возбуждение. Раффаэлла удивлена.

— Да, мне казалось, такое уже невозможно, а сейчас меня охватывает страсть, я горю желанием.

Клаудио спускает брюки и снимает с нее юбку. Раффаэлла скользит в кровать, и он снимает с нее трусики, приподняв ее еще обутые в туфли ноги. В полутьме комнаты, где все еще гуляет эхо подозрения, где воздух накален сомнениями и изворотливыми выдумками, они начинают нежно прикасаться друг к другу в отчаянной попытке вновь обрести утраченное доверие. Потом Клаудио стягивает трусы, разводит ноги Раффаэллы и входит в жену. Он двигается вверх-вниз. Он тяжело дышит, на рубашке его проступает пот. Раффаэлла замечает это.

— Да разденься ты совсем.

— А если девочки придут?

Раффаэлла улыбается и закрывает глаза, она счастлива.

— Ты прав… как хорошо… продолжай… еще… давай.

И Клаудио продолжает, стараясь удовлетворить ее, он возбужден и вместе с тем встревожен. Как он проявит свои возможности вечером, на бильярдном столе-постели с дублером Фарини? Он предпочитает не думать об этом. Он читал статью о чувстве сомнения в своих возможностях. Напротив — нужно совсем не думать об этом. Но одно точно: с прошлой недели еще остались царапины на спине, надежно спрятанные под намокшей от пота рубашкой. Вдруг из коридора раздается голос Баби.

— Папа, мама… вы здесь?

Слегка охрипшим голосом Раффаэлла спешит откликнуться.

— Сейчас, мы идем.

И именно в этот момент Клаудио, перевозбужденный от абсурдности всей этой ситуации, кончает. Раффаэлла остается ни с чем, все оборвалось в самый прекрасный момент — на взлете. Она непроизвольно улыбается. Клаудио целует жену в губы.