Серебряная ива - Ахматова Анна Андреевна

Царское Село

* * *

Приятели Николая Степановича, даже те, кому его выбор показался неудачным, все-таки признавали, что у юной мадам Гумилевой необычная внешность («походила на египетскую плясунью») и удивительное «гибкое змеиное тело». Да она и сама не упускала случая продемонстрировать сказочную гибкость. В Слепневе Николай Степанович даже поставил для жены цирковой аттракцион: женщина-змея. После этого читалось стихотворение про змею.

* * *

• В комнате моей живет красивая
• Медленная черная змея;
• Как и я, такая же ленивая
• И холодная, как я.

• Вечером слагаю сказки чудные
• На ковре у красного огня,
• А она глазами изумрудными
• Равнодушно смотрит на меня.

• Ночью слышат стонущие жалобы
• Мертвые, немые образа…
• Я иного, верно, пожелала бы,
• Если б не змеиные глаза.

• Только утром снова я, покорная,
• Таю, словно тонкая свеча…
• И тогда сползает лента черная
• С низко обнаженного плеча.

1910

* * *

• Ты поверь, не змеиное острое жало,
• А тоска мою выпила кровь.
• В белом поле я тихою девушкой стала,
• Птичьим голосом кличу любовь.

• И давно мне закрыта дорога иная,
• Мой царевич в высоком кремле.
• Обману ли его, обману ли? – Не знаю!
• Только ложью живу на земле.

• Не забыть, как пришел он со мною проститься.
• Я не плакала: это судьба.
• Ворожу, чтоб царевичу ночью присниться,
• Но бессильна моя ворожба.

• Оттого ль его сон безмятежен и мирен,
• Что я здесь у закрытых ворот,
• Иль уже светлоокая, нежная Сирин
• Над царевичем песню поет?

<<27 февраля>> 1912

* * *

В. Срезневской

• Жрицами божественной бессмыслицы
• Назвала нас дивная судьба,
• Но я точно знаю – нам зачислятся
• Бденья у позорного столба,
• И свиданье с тем, кто издевается,
• И любовь к тому, кто не позвал…
• Посмотри туда – он начинается,
• Наш кроваво-черный карнавал.

1910-е годы

Царское Село

* * *

Как ни привыкла Анна Андреевна к утратам, смерть Валерии Сергеевны в 1964 г. ее ошеломила:

• . . . .
• Почти не может быть, ведь ты была всегда:
• В тени блаженных лип, в блокаде и в больнице,
• В тюремной камере и там, где злые птицы,
• И травы пышные, и страшная вода.
• О, как менялось все, но ты была всегда,
• И мнится, что души отняли половину,
• Ту, что была с тобой, – в ней знала я причину
• Чего-то главного. И все забыла вдруг…

* * *

По всей вероятности, памяти Валерии Сергеевны Тюльпановой-Срезневской посвящено и горестное четверостишие, затерявшееся в ахматовских бумагах 60-х годов:

• Ты любила меня и жалела,
• Ты меня как никто поняла.
• Так зачем же твой голос и тело
• Смерть до срока у нас отняла?

• И слава лебедью плыла
• Сквозь золотистый дым. —
• А ты, любовь, всегда была
• Отчаяньем моим.

* * *

Как уже упоминалось, Гумилев уехал в Абиссинию в сентябре 1910-го, а вернулся только в марте 1911 года. Первый свой замужний Новый год Анна встречала «соломенной вдовушкой». Впрочем, молодую свою «полуброшенность» Ахматова вспоминала с удовольствием: она обязана была ей «Вечером», на котором в 1958 г. как бы сделала такую надпись:

• Он не траурный, он не мрачный,
• Он почти как сквозной дымок,
• Полуброшенной новобрачной
• Черно-белый легкий венок.
• А под ним тот профиль горбатый.
• И парижской челки атлас.
• И зеленый, продолговатый,
• Очень зорко видящий глаз.

У этого стихотворения несколько названий: рисунок на книге стихов, рисунок на книге «Вечер», портрет автора в молодости; Анна Андреевна, видимо, долго искала подходящее имя для своего автопортрета в зеркале, пока не остановилась на самом нейтральном – «Рисунок на книге стихов».