Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

– Я просто рад, что меня отправили не с ними, а вы, господин лейтенант, сразу видно, что из старинного самурайского рода, я буду рад вам служить, как настоящий асугйру! Вот ваше обмундирование! Вы переодевайтесь, а я подожду там, – сказал он, махнул рукой в сторону полога, отодвинул его и спрыгнул.

Перед тем как спрыгнуть, Коскэ вытащил из-под мышки сложенный лист обёрточной бумаги, расстелил его на скамейке и положил комплект выглаженного обмундирования; сделав это, он, пригибаясь под тентом, не совсем ловко повернулся и по инерции не то что спрыгнул с борта кузова, а скорее вывалился наружу. Кэндзи увидел это, усмехнулся и вспомнил поговорку «Исогэба маварэ!». Он стал снимать надетые на нём брюки и подумал: «Как хорошо это звучит по-японски – «Исогэба маварэ!», и как странно звучал бы русский перевод – «Торопишься – обойди!».

– Господин лейтенант, вот ваши сапоги! – послышался голос Коскэ, и в щель просунулась рука с парой новых блестящих, начищенных сапог.

– Спасибо! – испытывая неловкость перед такой услужливостью, промолвил Кэндзи. – А как вы узнали…

– А вот ваши туфли. – Из-за полога снова протянулась рука и поставила на дощатый настил туфли. – Подмерял прямо под них. Вы мне отдайте всё ваше, в чём вы ехали, и я всё это отнесу в вашу комнату…

– Каку… – От неожиданности успел выговорить только часть слова Кэндзи, но замолчал и подумал: «А чего я спрашиваю? Он лучше меня всё знает, хотя и молодой совсем!»

– Давайте, давайте, господин лейтенант, не стесняйтесь, если я ваш асугиру! Я и буду вашим настоящим асугиру!

«Асугйру – это хорошо! Только асугиру не полагались штаны, – а ты в штанах, – а только набедренная повязка и короткое кимоно; хакама полагались только самураям, хотя где это видано, чтобы рядом с самураем не было асугиру?» Кэндзи понравилась игра, в которую играл Коскэ.

Он надел чистое, пахнущее свежей глажкой тонкое нижнее бельё, натянул галифе, сел на скамейку и почувствовал, как толстое сукно непривычно, но приятно натянулось на коленях. Он взялся за правый сапог и стал его натягивать, пятка застряла в узком бутылочном горле голенища и не просовывалась. От сапог остро пахло складом, скипидаром и новой кожей.

– А вы встаньте и топните ногой, пятка и проскочит! – крикнул из-за полога Коскэ.

Кэндзи, не разгибая спины, встал, выпрямил ноги, потянул пальцами за широкие матерчатые петли внутри голенища и надавил. Пятка, одетая в чистый шелковый носок, проскочила и уютно вставилась на своё место; он облегчённо вздохнул и распрямил спину.

– Ну как? Получилось? У меня тоже это плохо получалось, когда я в первый раз надевал эти грубые башмаки, а потом ничего, привык.

– А как вы оказались в армии, Коскэ? – Покряхтывая, Кэндзи начал примериваться ко второму сапогу.

– А случайно, господин лейтенант! Я не должен был оказаться в армии – я единственный сын у матери. Но староста нашей деревни обиделся на моего отца за то, что он сделал себе сэппуку в тридцать шестом, когда у них не получилось с путчем. Хотя мой отец не был самураем, а всего лишь школьным учителем, а староста сказал, что мой отец и вся наша семья – враги нашего императора, и отдал меня в армию вместо сына своего старшего брата…

– Вот как, а как же мать?

– А она всё поняла! Она у меня ещё молодая и очень умная, она поняла, что мне в нашей деревне так и так не жить, и не стала возражать… Я, когда вернусь домой, заберу её, и мы переедем жить к её двоюродной сестре – моей тётке в бсаке… А может, она и сама переедет, как только продаст дом… Я давно не получал от неё писем… Уже месяц!

Вторая пятка проскользнула мягко. Кэндзи потопал ногами и взялся за принесённый Коскэ френч. В новых галифе, новых сапогах, которые оказались ему точно по ноге, он чувствовал себя обновлённо, неуютные ощущения потной и тряской ночи прошли, всё, во что он сейчас оделся, было прочное, отглаженное, чистое и впору. Тугие петли новой формы даже потрескивали, когда он продавливал через них пуговицы; он надел френч и почувствовал плотные, упругие плечи, вправо и влево скосил глаза и увидел короткие поперечные красные погончики с золотыми полосками и с одной золотой звёздочкой на каждом. Кэндзи застегнул крючки на стойке воротника и почувствовал, как у него развернулись плечи и выпрямилась бы спина, если бы не низкий потолок кузова. Он снова с облегчением вздохнул, потопал сапогами, Коскэ что-то продолжал говорить снаружи, и в это время он услышал ритмичный звук, как будто бы одновременно стучат много барабанов. Он прислушался и понял, что это бежит много людей в ногу. Тут же раздался свисток, потом ещё один, и топот прекратился. Старший колонны, а это, Кэндзи догадался, была колонна солдат, прокричал несколько команд, и колонна снова побежала.