Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

Унтер-офицер увидел Коити, повернулся и пошёл к нему бодрым строевым шагом:

– Унтер-офицер Конои! Провожу…

– Хорошо, хорошо, господин унтер-офицер! – остановил его Коити. – Есть тут помещение, где можно было бы…

– Да, господин лейтенант… – в свою очередь перебил его унтер-офицер, – в самом конце казармы мы для вас выгородили что-то вроде комнаты, вы можете…

Кэндзи кивнул:

– Проводите меня и дайте список тех, кто ходил на ту сторону!

– Будет исполнено! – Унтер-офицер сделал шаг назад и встал в шеренгу, давая Коити возможность пройти.

Проходя мимо солдат, Кэндзи обратил внимание, что некоторые из них были одеты в форму без знаков различия либо в обычную гражданскую одежду. Кэндзи кивком поздоровался с ними и зашёл в отгороженное помещение, комнату размером три на три метра с письменным столом, двумя стульями, железной, заправленной солдатским одеялом кроватью и узким длинным окном под самым потолком. Он отстегнул меч, положил его поперёк на стол и, когда сел, понял, что всё сделал так, как делал его начальник полковник Асакуса.

«Ну что ж! Есть с кого брать пример!»

Пока унтер-офицер составлял список, Кэндзи прочитал письмо. Это было одно из писем, которые переодетые солдаты передавали советскому пограничному начальнику.

В письме было написано:

В дверь постучали, Кэндзи был уверен, что это унтер-офицер, и разрешил войти. Однако в дверях стоял Коскэ, в одной руке он держал отутюженную одежду, в другой – несколько уложенных друг на друга коробочек с едой. Из-под его локтя выглядывал карлик унтер-офицер.

«Когда он всё успевает? – с благодарностью подумал Коити. – Настоящий асугиру, хотя нет, всё-таки он настоящий дзоритори!»

– Коскэ, поставьте это и дайте пройти унтер-офицеру!

Коскэ, не оборачиваясь, шагнул к кровати, уложил одежду и, не уступая дороги унтер-офицеру, подошёл к столу и устроил на краю коробочки с едой. Только после этого он сделал шаг в сторону, развернулся и вышел из комнаты. Унтер-офицер проводил его презрительной и в то же время понимающей улыбкой и молча положил на стол состоящий из нескольких десятков написанных крупными иероглифами список фамилий. Коити попросил пригласить первого по списку.

День перевалил за середину, Кэндзи закончил опрос и составил доклад. Теперь ему было понятно, что он попал, наверное, в самое интересное место в мире. Он мечтательно откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и стал думать, где в это время, во вторник 21 июля 1938 года, происходит что-то более интересное. Оказалось, что нигде. Только его страна находится в эти дни в героическом напряжении войны. Нет, конечно, где-нибудь какие-нибудь стычки происходят, но это всё мелочи. Конечно, такие же, как и он, японские солдаты и офицеры сейчас воюют на юге Китая, но Китай – это что за противник! Китайцы – не солдаты, китайцы – крестьяне, это да, а солдаты – нет! Это нет! Сколько раз он слышал истории, когда рота японцев легко била китайцев числом до дивизии. И русские рассказывали, что даже небольшой их отряд мог сдерживать массу этой саранчи. А вот сейчас перед ними был серьёзный противник – СССР! Как он оказался прав, когда рассуждал в кабинете полковника Асакусы по поводу провокации! Конечно, то, что начнётся сегодня, а может быть, завтра, не может перерасти во что-то серьёзное, так – стычки на границе, их было много, и ещё будут. Однако эта стычка… Столько рот солдат каждые два часа гоняют на земляные работы, это значит, что артиллерия закапывается глубоко, а раз закапывается глубоко, значит, стрелять будет долго, и это вам не мелкий калибр, лёгкие полевые пушки, их и закапывать не надо, для них сейчас готовят плоты и баржи. Значит!..

Кэндзи хлопнул в ладоши и стал тереть ими, пока не стало горячо. Тут его взгляд упал на коробочки, которые стояли на краю стола, он почувствовал, что очень голоден, посмотрел на часы, было три часа семнадцать минут пополудни, значит, если он минут за пятнадцать поест, то можно будет, как и сказал начальник штаба, до вечера, по крайней мере до ужина, поспать.