ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ - Юй-Кунь Ши

— Возьмите, дядюшка.

Всю ночь старик от волнения не мог сомкнуть глаз. Едва рассвело, он взял таз, запер дом и отправился в Динъюань. Ямынь еще был закрыт, когда старик пришел в город.

Но вот наконец ворота распахнулись, и начальник уезда поднялся в зал. Чжан Сань вошел, опустился на колени и попросил начальника за него заступиться.

— На что жалуешься? — осведомился Бао-гун.

Чжан Сань сказал, что Чжао Да из Таво ему задолжал, потом долг вернул и в придачу дал таз.

— Таз обижен и просит о помощи.

Говорил старик сбивчиво, Бао-гун не сразу понял, в чем дело, решил, что тазом зовут свидетеля, и приказал его вызвать. Ответа не последовало. Бао-гун подумал, что старик выжил из ума, поэтому не стал сердиться, только велел служителям вывести его из зала.

— Эй, таз! — крикнул Чжан Сань, выйдя из ямыня.

— Я, дядюшка!

— Что же ты не явился? Ведь сам просил пожаловаться Бао-гуну!

— Духи — стражи ворот меня не пустили.^[23] Так и скажите господину начальнику.

Чжан Сань снова стал кричать, что его обидели. Вышел служитель:

— Ты все еще здесь, старик? Чего орешь?

— Доложите господину, что мой таз у входа задержали духи, — попросил Чжан Сань.

Бао-гун велел впустить старика, выслушал, написал заклинание против духов, сжег его и снова позвал:

— Таз!

Ответа не последовало.

— Что за безобразие! — стукнул Бао-гун по столу. — Я уважил твою старость, выслушал тебя, а ты смеешь меня морочить?! Дать ему десять палок!

Служители не замедлили исполнить приказание. Старик забрал таз и заковылял к воротам. За углом он остановился, поставил таз на землю и вдруг услышал:

— Ох, ногу отдавили!

— Чудно! Почему же ты опять молчал?

— Не мог же я голым предстать перед самим Повелителем звезды!^[24] — пропищал таз. — Прошу вас, дядюшка, попробуйте еще раз!

— Я уже получил десять палок, и если еще раз сунусь, не сносить мне головы!

Но таз так умолял, что старик разжалобился и повернул назад. На сей раз он не посмел громко кричать, а пробрался в зал через боковой вход. Служители как раз толковали про него, шутили и смеялись, как вдруг увидели, что он опять явился. Вывести его было невозможно. Он сел на пол и вопил, что его обидели. Бао-гун велел привести упрямца.

— Ты зачем опять явился? Мало тебе всыпали?

Чжан Сань с поклоном ответил:

— Таз говорит, что не посмел предстать перед вами голым. Велите дать ему какое-нибудь платье, и он придет.

Слуга принес халат, старик взял его и направился к выходу. За ним последовал служитель, опасаясь, как бы старик не сбежал.

Чжан Сань прикрыл таз халатом и спросил:

— Ну, а теперь пойдешь со мной?

— Пойду, дядюшка.

Старик снова вошел в ямынь, поставил таз посреди зала и опустился рядом с ним на колени.

— Таз явился? — громко произнес Бао-гун.

— Явился, господин! — донесся из-под халата голос.

Кто слышал, диву дался. И пришлось Чжан Саню рассказать про то, как обидели Лю Ши-чана.

Выслушав старика, Бао-гун знаком велел ему удалиться и ждать, пока позовут. Сам же приказал письмоводителю написать бумагу в Сучжоу и вытребовать оттуда родственников убитого, а Чжао Да и его жену велел арестовать.

Вскорости преступников доставили в суд. Бао-гун учинил им дознание, но они отпирались. Тогда Бао-гун распорядился посадить их в разные камеры и немного погодя велел привести женщину.

— Твой муж признался, что это ты подговорила его убить Лю Ши-чана!

При этих словах женщина так распалилась, что без утайки все рассказала: как Чжао Да замыслил недоброе, как удавил Лю Ши-чана и присвоил его добро. К тому же она добавила, что серебро еще не все истрачено, и указала место, где оно спрятано.

После того как женщина поставила под своими показаниями отпечаток пальца, Бао-гун велел служителям доставить спрятанное серебро и привести в зал Чжао Да. Жена при нем повторила все, что уже сказала, но преступник по-прежнему твердил, что серебро накопил честным путем.

Даже пыткой нельзя было добиться от него признания.

— Убрать его! — в гневе крикнул Бао-гун.

Но когда служители подбежали к преступнику, он был уже мертв — не выдержал пыток.

Бао-гун написал в область подробное донесение о случившемся и попросил дальнейших указаний.

Между тем в Динъюань прибыли мать и жена Лю Ши-чана. Бао-гун приказал вернуть им оставшееся серебро, а также конфискованное у Чжао Да имущество.